Я, Дрейфус - Бернис Рубенс Страница 2

Род моих занятий вам тоже известен — из журналов и из историй, что там рассказаны. Я директор школы. Лучшей школы страны. Но вот чего вы не могли узнать — ни из газет, ни из слухов — так это моего взгляда на этот кейс, на это дело. Видите, господин читатель, я уже рассматриваю себя как дело, кейс, фон, аффер. Даже мне трудно разглядеть живого человека за всей этой историей, увидеть тело, которое вставлено в мой снабженный этикеткой остов. Так что, наверное, мне все-таки стоит принять предложение издателя и написать свою версию: быть может, так я снова соберу себя из разных частей, пойму, кто я есть на самом деле, и тогда смогу прошептать себе: «Альфред», зная, что это именно я. Так почему бы и нет, говорю я себе. Пусть другие разбираются с афферами, фонами, кейсами. И пусть с ними разбирается история. Мне наплевать на посмертные ярлыки. Сейчас, на сорок девятом году жизни, в этом кошмарном месте я должен научиться называть себя по имени. И пусть звук слов «Альфред Дрейфус» эхом разносится по моей камере и, отражаясь от стен, возвращается ко мне.

Тюрьма Уондсворт

Лондон, SW18

12 октября 1996 года

Бернарду Уолворти, эсквайру

Издательство «Юбилей»

Лондонское отделение

Сен-стрит

Лондон, W1

Уважаемый сэр! Да.

2

Слухи по издательскому миру расползлись мгновенно. Одержавший победу «Юбилей» ликовал, а остальные издательства, у которых не хватило дальновидности проявить инициативу, злились и завидовали. Но изменить уже ничего не могли. Дело было сделано. Fait accompli [5]. Однако об агенте пока что ничего слышно не было, и в течение следующих нескольких недель, несмотря на вопросы в заголовках газет, в тюрьму Ее величества в Уондсворте шли потоком письма — за медовыми обещаниями в них стоял точный расчет: права на зарубежные издания, продажа книги в мягкой обложке, перспектива сделать сериал, кино- и телеэкранизации — все это в сумме обещало десять-пятнадцать процентов, а это солидный куш. Вот они и писали, прилагая конверты с марками и своими адресами, расходы за пересылку которых надеялись приплюсовать к своему вознаграждению.

Сэм Темпл пошел другим путем. Сэм Темпл не стал никуда писать. Он позвонил. Позвонил начальнику Уондсвортской тюрьмы и договорился о свидании с Дрейфусом. К воротам оной он явился незамедлительно, задолго до того, как почту Дрейфуса успели разобрать.

Собратья-агенты Сэма Темпла терпеть не могли. И не в последнюю очередь за его слишком уж крупные успехи. Говорили, что он напористый и беспринципный. Весьма вероятно, что его считали тайным педерастом. Но, главное, он был одним из «этих».

Однако Сэм Темпл был не таким уж напористым. Он просто доводил задуманное до конца. И принципы у него имелись. В отличие от многих литагентов он оговаривал условия своих сделок вызывающе четко. А что до его сексуальных предпочтений, то у него были жена и двое детишек где-то в провинции и, по слухам, любовница в Лондоне. Нет, Сэм Темпл не был ни напористым, ни беспринципным, и гомосексуалом он не был. А вот евреем он был, что да, то да. Как и Дрейфус, о чем шепотом напоминали друг другу прочие агенты за рюмочкой предобеденного хереса. Ибо англичане известны своим отменным воспитанием, и их антисемитизм — самого деликатного толка. Сам Сэм Темпл не верил, что существенное преимущество ему обеспечит то, что объединяет его с его вожделенным клиентом. Известно было, что Дрейфус — из тех, кто скрывает свое еврейство, и его вполне могло покоробить любое напоминание о данном аспекте его личности. Эту тему Темпл намеревался обойти. Визит предполагался чисто деловой. Если бы удалось решить вопрос к взаимному удовольствию, отношения могли бы перейти и в дружеские, как это случалось у него со многими клиентами. Он искренне надеялся, что так произойдет и теперь, поскольку он, как и многие, не сомневался в невиновности Дрейфуса.

У Темпла и до Альфреда Дрейфуса бывали клиенты из заключенных. В его списке таких значилось двое, и один из них, осужденный за убийство, начинал свою писательскую карьеру в Уонсдворте. Темпл тогда часто его навещал, и деловые отношения переросли в крепкую дружбу. В ту пору Темплу имело смысл обсуждать дела своих клиентов с начальником тюрьмы, и те встречи также стали фундаментом отношений, которые продолжились и за тюремными стенами. Именно благодаря этим связям Темпл и смог так быстро добиться свидания с Дрейфусом.

Он сидел в кабинете начальника тюрьмы.

— Так он будет писать о своей истории? — спросил начальник.

— Он дал согласие издателю.

— Интересно будет почитать. По-моему, он порядочный человек. Я даже допускаю, что он невиновен. Разумеется, это строго между нами.

— Когда я ходил на суд, у меня создалось то же впечатление, — сказал Сэм Темпл. — Ходят слухи об апелляции.

— Слухи все время ходят. С того момента, как его приговорили. Но нужны новые доказательства. А люди боятся.

— Так он, что, может всю жизнь здесь провести? — спросил Сэм Темпл.

— Есть вероятность. Пойдемте, — начальник тюрьмы встал, — я отведу вас к нему. Встреча будет в его камере. Часы посещений давно закончились. Вы же знаете, он в одиночке. Это его выбор. У вас пятнадцать минут. Полагаю, говорить будете главным образом вы. Наш Дрейфус, он не из болтливых.

Начальник тюрьмы прошел через главный блок, поднялся по винтовой лестнице. Сэм шел следом и, чтобы нарушить гнетущую тишину, походя проводил пишущей ручкой по железным опорам. Под такое музыкальное сопровождение они поднялись наверх, на площадке он убрал ручку и вслед за начальником тюрьмы пошел к камере Дрейфуса.

Охранник у входа, завидев их, отпер дверь.

— Пятнадцать минут, Сэм, — сказал начальник. — Охранник потом вас проводит. — Он пожал Темплу руку. — Мы наверняка еще увидимся. И наверняка, — улыбнулся он, — видеться мы будем часто.

Сэм протиснулся в узкую щель, оставленную охранником. Дрейфус поднялся с койки, и Сэму, когда он услышал, как дверь за ним закрылась, показалось, что теперь он стал его сокамерником. Что его почти развеселило. Он улыбнулся.

— Меня зовут Сэм Темпл, — сказал он. — Я — литературный агент. — Он протянул руку, Дрейфус пожал ее, вяло, отметил Сэм, но решил не делать из этого никаких выводов. — Мы можем присесть? — спросил Сэм.

Дрейфус кивнул, и Сэм сел на койку — больше садиться было некуда. Дрейфус устроился там же, но чуть поодаль.

— Я ничего не знаю о вашей профессии, — сказал он. — Собственно, я даже не знаю, чем занимаются литературные агенты.

— Звучит это пышно, но занятие довольно скромное, — сказал Сэм.

Он заметил выражение полнейшего безразличия на лице собеседника. Однако он постарался описать, чем занимается литагент, некоторые пункты опускал, чтобы сократить рассказ, но Дрейфус ни разу за все время не проявил ни малейшего интереса. Сэм перешел к вопросу о доходности подобной автобиографии, надеясь, что хоть этот аспект пробудит некоторый энтузиазм. Но Дрейфус был все так же апатичен.