Американский герой - Ларри Бейнхарт Страница 20

Впрочем, возможно, все это не имеет никакого значения, сила заключается в самой идее, которая должна будет проявить себя вне зависимости от судьбы физического документа. Ибо бумага и текст — ничто, сила — в идее.

Мэгги жаждет действий. Я это прекрасно понимаю. Я тоже устал от бездействия. Однако мы не можем позволить себе действовать. По крайней мере, лично я в этом абсолютно уверен. Пока мы сидим тихо, они нас не тронут. Как только мы начнем шевелиться, они тут же отреагируют.

Чтобы справиться с постоянным напряжением, я увеличиваю физические нагрузки. К бегу и классическим упражнениям я добавляю еще комплекс восточных единоборств и начинаю посещать корейский квартал. Там расположено типичное двухэтажное здание: дешевые компьютеры, карты, табак, рыбная лавка, маникюр и педикюр. Завсегдатаи называют заведение «У сержанта Кима».

Во Вьетнаме я не был знаком с Кимом и слышал лишь истории о нем, многие из которых, возможно, правдивы. Он мог убить человека, едва прикоснувшись к нему. Все мы можем убить человека голыми руками — я имею в виду тех, кто обучался боевым искусствам и рукопашной борьбе: «зеленые береты», «морских котиков» и «Дельту», да и обычные десантники владеют смертельными ударами. Ким служил в разведке. И Киму не надо было сбрасывать кого-нибудь с «Хьюи», [18]чтобы разговорить остальных, или кого-нибудь расстреливать. Ибо он мог лишить человека жизни голыми руками.

Заключенных выстраивали, потом выводили этого низкорослого корейца, который не превышал ростом пленных, он подходил к первому попавшемуся, прикасался к нему, и тот умирал. После чего все начинали говорить. Вскоре о нем стали слагать легенды, и необходимость убивать отпала. Его называли сержантом, несущим смерть на кончике пальца.

Теперь мне надо кое-что объяснить. Не знаю, можно ли это изобразить в кино, потому что речь пойдет об идеях. К тому же я не хочу, чтобы у вас сложилось о Киме превратное представление, он далеко не злодей и не убийца.

Большинство стыдится того, что они воевали во Вьетнаме, и норовит отвернуться, когда об этом заходит речь. Я же этого не стесняюсь. Я провел там не самые плохие дни своей жизни. И я люблю Вьетнам. Во многих смыслах. Включая сражения. Мне нравилось быть героем.

Может быть, именно поэтому я и не стыжусь. Я много думал о том, что там происходило. Мы не понимали, что такое Вьетнам, точно так же как многие не смогут понять такого человека, как Ким. Генерал Уэстморленд любил повторять: «Восточные люди не умеют ценить жизнь так, как мы», «На Востоке жизнь ценится дешевле» и даже: «Восточная философия утверждает, что жизнь не имеет никакого смысла». [19]

Это были очень неосмотрительные высказывания. Возможно, именно из-за них мы и проиграли войну.

Ким убивал свою жертву, глядя ей в глаза, но это не означало, что жизнь для него ничего не стоила. Это говорит только о том, что он был безжалостно честен. Для Уэстморленда война измерялась количеством трупов. [20]Он создал зоны свободного огня, в которых предполагалось уничтожение всего, что движется: мужчин, женщин, детей и даже буйволов, — все они считались врагами, которых надо было убивать; кроме того, он вырубал леса и сбрасывал бомбы. Потому что жизнь ничего не стоила и не имела смысла. Я не говорю, что мы не должны были выполнять эти приказания. Мы ведь были солдатами, нам было положено убивать противников. И мы убивали их столько, сколько могли. Но мы не должны были путать тех, кто считает жизнь дешевкой, с теми, кто ее уважает.

Первый этаж здания открыт для широкой публики: здесь обучают тейквондо и проводят очень популярные занятия для женщин по самообороне. Из раздевалки наверх ведет лестница. На двери объявление «Только для членов». С этим объявлением связана одна шутка, о которой я расскажу позднее. На втором этаже находится что-то вроде частного клуба, в котором не ограничиваются изучением одной-единственной дисциплины.

Когда я оказываюсь там в третий раз за неделю, я начинаю подумывать, а не обратиться ли к Киму за советом.

Я переодеваюсь и поднимаюсь наверх.

Отыскав Кима, кланяюсь и прошу, чтобы он уделил мне время. Я рассказываю ему о том, как попал на работу к Мэгги и почему считаю, что ложь Рэя является серьезным признаком. У Кима суровое лицо корейского стоика. И я не могу понять, о чем он думает. Поэтому для того, чтобы передать ему свои ощущения, я возвращаюсь к тому опыту, который нас объединяет:

— Помнишь, когда в джунглях вдруг замолкали птицы? Вот именно такую тишину я и услышал.

— А почему ты пришел ко мне?

— Потому что все мои знакомые, которые могли бы мне помочь, будут сохранять лояльность другой стороне. Я не могу позвонить по телефону. Я не могу ни к кому обратиться за помощью. Я не могу послать телеграмму. Я не могу сделать ни одного движения. Меня прикнопили.

— Ах, Ким-сенсей? — очень по-восточному произносит он. — Ладно, я тебе помочь. Ты как олень, увидевший тигр. Он стоять, или тигр его заметить. Но он не может стоять: тигр его все равно заметить. Ты меня понимать, Кузнечик? Быть оленем в джунглях — надо быть очень смелый. Лучше быть тигр. Ну как, Ким-сенсей? Если хочешь, я могу еще треснуть тебя по затылок. — Он смеется. Ему весело. — Американцы. Посмотрели «Кун-фу» и «Каратиста» и думать, что, кто учить боевым искусствам, тот и учить жизни. Знаешь, Джо, чему учит Ким? Тому, как бить окружающих, и все. Но ты хороший парень, Джо. Пойдем к мой племянник: пить пиво и закусывать рыбка. Он всегда иметь свежий и вкусный рыба.