Четвертый тоннель - Игорь Андреев Страница 20

К лету 2007 года я чувствовал себя на порядок лучше. По крайней мере, появилось понимание той пропасти, в которой я оказался…

…Как-то раз я встретил мысль о том, что многие из моих проблем существуют вовсе не потому, что я чего-то не умею или не знаю, а потому, что не умею правильно думать. После просмотра фильма «Секрет» (The Secret) я задумался об этом всерьез. В «Секрете» была описана концепция, согласно которой Вселенная реагирует на человеческие мысли так, что к человеку притягивается то, о чем он постоянно думает. То, о чем мечтаешь, притягивается. То, о чем думаешь со страхом, тоже притягивается. Что занимает твои мысли, неважно, «хорошее» это или «плохое», то и доминирует в твоей жизни. Разумеется, это всего лишь концепция — умственная конструкция, которую невозможно проверить инструментально. Однако я поверил, что мой образ мышления как-то влияет на мою жизнь. В один из дней я приблизился к пониманию этих вещей так, как никогда раньше.

Тимофей — второй из двух ведущих мужского семинара, на котором мы с Дэнчиком были несколько дней назад. Семинар меня не впечатлил, это, скорее, была групповая психотерапия с переходом на анекдоты, но ведущие — отличные ребята, общение с которыми меня перетряхнуло. Тимофей согласился немного прочистить мне мозги на личной встрече у меня дома. Он попросил рассказать, что у меня происходило с женщинами раньше и сейчас. Я начал говорить. Он слушал некоторое время. В какой-то момент мягко перебил:

— У тебя все прекрасно. Тебе не нужен никакой пикап. Никакие фокусы. Ты нравишься бабам и у тебя все получается. Ты только думаешь неправильно.

По его словам, моя проблема заключалась в том, что я, по сути, программирую свое подсознание на плохое развитие событий в будущем. Ожидаю от окружающих, в том числе и женщин, чего-то плохого. Программирую себя на трудности, неудачи и потери, а также на бесконечное преодоление всех этих тягот. Вместо того чтобы просто наслаждаться комфортным общением с приятными людьми. По его словам, именно поэтому у меня в жизни снова и снова вылезают трудности, в борьбе с которыми я и увязаю. Я слишком привык бояться трудностей, так что подсознание их отыскивает в любой, казалось бы, стопроцентно позитивной ситуации.

Мы пили пиво с чипсами. Я сидел в кресле, а Тимофей стоял спиной к окну, опираясь на подоконник. Я что-то снова говорил в ответ на его вопрос. Время от времени он, не в силах вынести мой жалобный бред, перебивал. Еще он в шутку, в которой была лишь доля шутки, часто вспоминал методику китайской терапии просветления — когда учитель бьет воспитанника палкой по голове, и так до полного просветления. Сокрушался, что мы не китайцы, а то хорошо бы ему немного просветлить меня по-китайски.

— Вот смотри, — сказал он. — Ты же, когда пригласил меня к себе, не парился насчет того, что я откажусь или скажу какую-нибудь хрень в ответ.

— Конечно нет, — ответил я. — Мне трудно представить, чтобы ты сказал с напрягом в голосе, «ой, а что мы там будем делать» или «мы недостаточно знакомы». Или еще какую-то чушь, которая заставит меня чувствовать себя преступником. А от женщин я слышал нечто подобное и, естественно, ожидаю услышать снова. Поэтому и парюсь.

— Вот оттого что ожидаешь и паришься, оттого бабы и говорят тебе всякую чушь, которая заставляет тебя чувствовать себя преступником. Точнее говоря, они так говорят потому, что ты заранее чувствуешь себя преступником. Они выполняют «заказ» твоего подсознания. Ты ждешь этого — это и получаешь.

Напоследок он дал несколько советов насчет того, как настраивать себя на правильный лад. Как думать правильно и как избегать думать плохо. Я проводил его до остановки. Пожимая мою руку на прощанье, он сказал:

— Научись думать правильно и все будетхорошо. Правда, это может быть не так-то легко. Перестроить свое мышление. Особенно поначалу. Но оно того стоит. Станешь другим человеком. Таким, каким ты хочешь быть.

Я вернулся и еще долго обдумывал услышанное. Увидев, что за окном светает, лег спать.

Утром меня осенило. Я понял, что ожидание трудностей от жизни давно стало моей привычкой. В голове пронеслось полдюжины ярких сцен из детства. Лежали где-то в пыльных ящиках памяти, забытые, казалось бы, и вдруг выпрыгнули наружу.

Мой папа, сколько себя помню, не только вбивал мне в голову, что я плохой, никчемный, ограниченный, убогий и т. д. Отец сумел внушить мне, что жизнь это очень тяжелая штука. Каторга, борьба, война. Кругом препятствия, их надо постоянно преодолевать. Жизнь — это изнурительное преодоление препятствий.

Хуже всего то, что он действительно искренне верил в то, что говорил. Он не лицемерил в части своих убеждений. Это была его картина мира. Он в ней жил и она, естественно, себя постоянно оправдывала. Ему всегда было трудно жить.

Итак, немного бредовой теории. В жизни нет ничего легкого и простого. Ко всему нужна длительная и трудная подготовка. Все не так просто, как кажется. Жизнь полна препятствий, причем те, что заметны, лишь верхушка айсберга. Готовься к изнурительной борьбе за выживание. Сегодня тяжело, а завтра будет еще тяжелее… Я вспомнил фразу, которую он часто говорил, выпив бокальчик вина, с глубокомысленным философским видом. Мол, уж кто-кто, а он жизнь точно знает, натерпелся. Цитирую: «Ни один человек, если бы имел выбор, не захотел бы родиться, заранее зная, какие мучения ему предстоит пройти в жизни».

Психологи говорят, что ребенок в раннем детстве не имеет фильтров восприятия для информации, поступающей от родителей. Вбирает в себя все, что видит, слышит и чувствует, абсолютно без критического анализа. Я думаю, так оно и есть. Во всяком случае, оглядываясь в прошлое, я не удивляюсь тому, что пропитался жизненной философией своего отца. Перенял его отношение к жизни.

Помню, в детстве он ругал меня за то, что я не замечаю трудностей. «Мы с матерью вкалываем, крутимся, решаем кучу проблем, а у тебя сплошная развлекательная программа!» И правда. Мне было, ну, скажем, лет десять. Третий класс. И я, страшно представить, постоянно хотел играть. Развлекаться с друзьями. Ходить в кино. Хотел гонять в футбол во дворе, играть в войну, рисовать, прыгать, орать и, в общем, дурачиться. А идти с ним в его любимый и ненавидимый мной гараж — не хотел. Копаться в карбюраторе — тоже. Интереса к электротехнике, всяким там схемам, транзисторам и резисторам — не проявлял. Папа был фанатом всякой электронной дребедени, а я — смотрите-ка, еще совсем маленький щенок, а уже тварь бездушная! — был к радио равнодушен. И главное, он хотел, чтобы я страдал и мучился от жизненных тягот вместе с ними. Чтобы вникал и сопереживал. А я что? Мультфильмы, морской бой и поиграть в прятки. Покушать еще люблю. Действительно, одна развлекательная программа. Как не стыдно быть таким уродом?

Готовя очередную запись в интернет-блог, я сравнивал услышанное от тренера Тимофея с тем, что всю жизнь слышал от своего отца. Воспоминания из детства шли потоком и я явственно ощутил, что, будучи маленьким, я нравился отцу в виде… Как бы это объяснить… В виде живой игрушки, разделяющей мысли и чувства своего хозяина. Так сказочный папа Карло из деревянного обрубка смастерил Буратино. Только папа Карло не был озабочен воспитанием сына, не предъявлял к нему пожеланий и претензий. Просто позволил ему быть. Мой папа создал меня примерно так же (хотя и по другой, более приятной и романтичной технологии, совместно с мамой), но не позволил мне просто быть. Он захотел, чтобы я был его живой игрушкой. Удобной и послушной. Чтобы не причинял неудобств и создавал комфорт, компенсируя собой недостаточность внутреннего мира родителя. Буратино имел передо мной два преимущества. Во-первых, у него был отец, который, быть может, и не любил его, но вроде бы и не ненавидел. Во-вторых, Буратино был деревянный. Он не мог чувствовать боль и унижение.