Девушка с жемчужиной - Трейси Шевалье Страница 20

Мне не нравилось представлять его мужем и отцом. Мне больше нравилось думать о том, как он работает один в мастерской. И не совсем один — тут же была и я.

— У вас появился еще один братишка, девочки, — сказал он. — Его зовут Франциск. Хотите на него посмотреть?

И он повел их в дом, а я осталась на улице с Иоганном на руках.

Таннеке открыла нижние ставни в окнах большой залы и высунулась наружу.

— С госпожой все в порядке? — спросила я.

— Само собой. Все эти стоны и крики — одна видимость. Она выщелкивает детей, как горох из стручка. Поднимайся сюда — хозяин хочет вознести благодарственную молитву.

Мне не очень хотелось, но не могла же я отказаться помолиться вместе с ними. То же самое сделали бы и протестанты после благополучного разрешения от бремени. Я пришла с Иоганном в большую залу, где было теперь гораздо светлее и полно народу. Я опустила Иоганна на пол, и он заковылял к сестрам, которые стояли вокруг постели. Гардины были отдернуты, и Катарина лежала в постели, держа на руках новорожденного. У нее был утомленный вид, но лицо лучилось счастьем — что с ней случалось очень редко. Хозяин стоял возле нее и смотрел на своего новорожденного сына. Алейдис держалась за его руку. Таннеке и акушерка убирали тазы и окровавленные простыни, а новая няня уже дожидалась у постели.

Мария Тинс пришла из кухни с подносом, на котором стояло вино и три бокала, и поставила поднос на столик. Хозяин отпустил руку Алейдис, отошел от постели, и они с Марией Тинс встали на колени. Таннеке и акушерка бросили свои дела и тоже встали на колени. Затем на колени встали няня, дети и я. Лисбет заставляла Иоганна сесть на пол, но он вырывался и плакал. Хозяин произнес молитву, благодаря Бога за благополучное рождение Франциска и за то, что он сохранил здоровье Катарины. Он добавил еще несколько католических фраз на латыни, которых я не поняла. Но это было не важно — мне было приятно слушать его тихий спокойный голос.

Когда молитва закончилась, Мария Тинс налила вино в три бокала и они втроем выпили за здоровье младенца. После этого Катарина отдала младенца кормилице, которая тут же приложила его к груди.

Таннеке махнула мне рукой, и мы пошли на кухню приготовить ужин для девочек и акушерки — копченую селедку с хлебом.

— Теперь начнем готовиться справлять праздник рождения ребенка, — сказала Таннеке, пока мы собирали на стол. — Молодая хозяйка любит устраивать настоящий пир. У нас с тобой, как всегда, дел будет по горло.

Праздник рождения ребенка был отмечен самым большим сборищем гостей, которое я видела в этом доме. На подготовку к нему нам дали десять дней. Десять дней мы только и знали, что чистили дом и готовили угощение. Мария Тинс наняла на неделю двух девушек, чтобы они помогали Таннеке с готовкой и мне с уборкой. Моя помощница соображала туго, но работала неплохо, если только я говорила ей, что именно надо сделать, и все время за ней приглядывала. Мы перестирали все скатерти и салфетки — и грязные и чистые, а также всю одежду — рубашки, халаты, капоры, воротники, носовые платки, шапочки и фартуки. В другой день мы стирали постельное белье. Потом мы вымыли все графины, стаканы, фаянсовые тарелки, кружки, кастрюли, сковородки, железные жаровни, вертела и половники — и не только наши, но и те, что мы одолжили у соседей. Мы надраили все, что было сделано из латуни, меди и серебра. Мы сняли шторы и вытрясли их снаружи, а также выбили все диванные подушки и ковры. Мы протерли до блеска деревянные части кроватей, буфеты, стулья, столы и подоконники. Нигде не осталось ни пылинки.

К концу всей этой работы мои руки потрескались до крови.

Но дом сверкал чистотой.

Мария Тинс сделала праздничный заказ на баранину, телятину, языки, целого поросенка, зайцев, фазанов и откормленных каплунов. А также на устриц, омаров, икру и селедку, сладкое вино, самый лучший эль и пирожные, специально испеченные кондитером.

Когда я делала заказ на мясные продукты у Питера-старшего, он потер руки.

— Значит, еще один едок! — провозгласил он. — Тем лучше для нас!

В дом привозили большие круги сыра гауда и эдам, артишоки, апельсины, лимоны, виноград, сливы, миндаль, орехи. Богатый приятель Марии Тинс даже прислал ананас. Я никогда раньше не видела ананаса, и его жесткая колючая кожура не вызвала у меня особенного желания его попробовать. Да мне на это и не приходилось рассчитывать. Никаких яств мне не доставалось, разве что Таннеке иногда даст кусочек. Она дала мне попробовать икру, но та мне не особенно понравилась, хотя и считалась роскошью. Зато мне понравилось сладкое вино с чудесным запахом корицы. Во двор завезли запас торфа и дров, и там же лежала целая куча вертелов, которые одолжил сосед. Во дворе также хранились бочки эля, и там же жарили кабанчика. Мария Тинс наняла мальчика смотреть за кострами, которые мы поддерживали целую ночь после того, как водрузили кабанчика на вертел. Пока шли все эти приготовления, Катарина оставалась в постели вместе с Франциском, за которым ухаживала кормилица. Катарина казалась безмятежной, как лебедь. И так же, как у лебедя, у нее была длинная шея и острый клюв. Я старалась держаться подальше от большой залы.

— Вот так бы ей и хотелось жить всегда, — бурчала Таннеке, готовя рагу из зайца. Я была на кухне и кипятила воду, чтобы мыть окна. — Чтобы все были у нее на побегушках. Королева на перине!

Я посмеялась вместе с ней, зная, что не должна критиковать хозяев, но все же получая удовольствие, когда это делала она.

Все это время хозяин держался вдали от праздничной суеты — или запирался в мастерской, или сбегал в Гильдию. Я видела его только один раз — за три дня до праздника. Мы с моей помощницей драили подсвечники на кухне, когда за мной пришла Лисбет и сказала:

— Тебя спрашивает мясник. Он там, на улице.

Я положила фланель, вытерла руки о фартук и пошла за ней по коридору. Я была уверена, что это Питер-младший. Он никогда не видел меня в Квартале папистов. По крайней мере мое лицо не было красным, как это бывало после возни с прокипяченным бельем. Питер-младший приехал на тележке, где были сложены заказанные Марией Тинс продукты. Тут же стояли девочки, заглядывая в тележку. Только Корнелия оглянулась, когда я вышла из дому. Питер улыбнулся мне. Я сохранила спокойствие и не покраснела. Корнелия не спускала с нас глаз.

И не одна она. Я почувствовала, что за спиной стоит хозяин — я слышала позади его шаги, когда шла по коридору. Обернувшись, я увидела, что он заметил улыбку Питера и скрытую в ней надежду.

Он перевел свои серые глаза на меня. От них дышало холодом. У меня закружилась голова — словно я слишком быстро вскочила со стула. Оглянувшись на Питера, я увидела, что улыбка сползла с его лица. Он заметил, как я покачнулась.

Я почувствовала себя в западне, и мне это совсем не понравилось.

Я уступила дорогу хозяину. Он повернул к Моленпорту, не взглянув на меня и не произнеся ни слова. Питер и я молча глядели ему вслед.