Грехи и святость. Как любили монахи и священники - Каринэ Фолиянц Страница 20

Однажды аббат де Шуази исчез из своего аббатства на целых пять месяцев. Чем, вы думаете, он был занят? Де Шуази… выступал в одном из известных парижских театров в амплуа первой любовницы!

Он писал в своих «Мемуарах»:

«Я переодевался женщиной, и никто этого не замечал. Находились и такие, которые влюблялись в меня, и я одаривал их мелкими благосклонностями, оставаясь чрезвычайно сдержанным в том, что касалось самого существенного. Меня хвалили за мою добродетель!»

Возникает закономерный вопрос: а полностью ли откровенен аббат в своих мемуарных записках? При таком-то поведении, не ровен час, и «в самом существенном» он мог не сдержаться…

Тяга к переодеванию преследовала его всю жизнь. После театральных выступлений аббат обосновался в Фобур-Сен-Марсо под именем мадемуазель де Санси. Его апартаменты весьма походили на жилище кокетливой дамочки: мебель в спальне напоминала женские формы, занавеси постели были перехвачены лентами из белой тафты, подушки украшали красные ленточки, а простыни – воздушные кружева и богатая вышивка. Нетрудно догадаться, кого и зачем принимал «мадемуазель аббат» в такой постели.

В третий раз де Шуази сбежал в Бурж, где купил замок Креспон. В нем он поселился под именем графини де Барр. Местный священник представил «графине» шевалье д’Анекура, молодого человека, который сразу же отчаянно влюбился в «госпожу де Барр» и явился с предложением руки и сердца. Аббат был чрезвычайно доволен успехом своего лицедейства! Правда, за шевалье он замуж не вышел, потому как сам еще оставался мужчиной хоть куда. И пребывая в мужской своей ипостаси, Шуази не раз приглашал в замок актрис. Одна из них, мадмуазель Розели, через девять месяцев после очередного визита произвела на свет девочку, которую аббат, к чести его сказать, удочерил и воспитал за свой счет. Розели же он выдал замуж за ее товарища, актера.

Поразительно, но у этого человека хватало времени заниматься и наукой, причем достаточно серьезно. Шуази занимал семнадцатое место во Французской академии, а в ее состав входят лишь сорок «бессмертных» членов. Он много путешествовал, желая повидать и описать мир. Он написал множество трудов, в том числе «Историю Церкви», «Историю Людовика Святого», «Переложение псалмов».

В возрасте восьмидесяти лет (!) он сбрасывал сутану, чтобы примерить дамское платье, сшитое по последней парижской моде. Этому прелату никогда не надоедало надевать на себя многочисленные драгоценные украшения, оставшиеся в наследство от его дорогой мамочки. Быть может, примеряя у зеркала сережки, браслеты и колье, он вспоминал о том счастливом времени, когда мамочка наряжала его в ленты и кружева?..

Другой «светский аббат» – аббат де Шолье – знаменит тем, что был любовником известнейшей французской куртизанки того времени – Нинон де Ланкло. Ее называли «королевой куртизанок». Аббат по достоинству оценил все прелести этой замечательной женщины, хотя к началу их связи Нинон была старше его на двадцать четыре года.

Эта неувядающая сирена обладала даром очаровывать всех мужчин и женщин, которые встречались на ее жизненном пути. Надо сказать, что в жизни Нинон (правда, много-много позже) был еще один священник – аббат де Жедуаэн, восьмидесяти лет от роду. Несмотря на годы, это был весьма крепкий мужчина. Куртизанка целый месяц томила возлюбленного и отдалась ему в тот день, когда и ей исполнилось восемьдесят! Целый год длилась эта связь, однако ревность аббата заставила Нинон расстаться с ним.

Но вернемся к де Шолье. К концу жизни святой отец увлекся стихосложением и написал целую апологию непостоянства, которому верно следовал в жизни. Есть весьма неточный перевод этих стишков, но общий смысл их можно понять: «Для чего нам искусство наслаждения, если впереди нас не ждет перемена? Если привязать себя навсегда к одному пастушку, что тогда можно делать и о чем говорить? Так давайте любить и изменять, – пусть нежность длится не дольше наших наслаждений!»

Шли годы, аббат состарился и стал страдать подагрой (говорят, что эта болезнь особенно часто настигает тех, кто склонен к забавам Венеры и Бахуса), но в возрасте восьмидесяти восьми лет он вновь расцвел. О причине несложно догадаться, – он опять влюбился, да так, как никогда прежде! Ее звали мадемуазель Делонэ. Но это имя мало кому что говорит. Эту даму мы знаем под другим именем – мадам де Сталь. Она была одной из немногих женщин-писательниц XVIII века.

Мадам де Сталь

Прежде возлюбленными аббата были и актрисы, и танцовщицы, и великосветские дамы. Шолье ухаживал за мадемуазель Делонэ с шармом, достойным его долгого опыта и приличествующим его возрасту. Но это была любовь! Старик понимал, что уже не сможет завоевать ответное чувство, а потому постарался добиться хотя бы привязанности молодой женщины. Для этого он избрал путь безграничной преданности.

Каждый день он посылал к дому будущей литературной знаменитости карету – на случай, если ей захочется покататься. И совершенно не обижался, если в этой карете она отправлялась навестить своего более молодого и пылкого друга, вместо того, чтобы повидать его, почти девяностолетнего Шолье. Он был мудр. А потому мадемуазель принимала его ухаживания. Он посылал ей книги и конфеты и покровительствовал всем ее молодым друзьям и подругам… Есть что-то печальное и трогательное в этой последней, старческой и платонической любви аббата де Шолье.

Когда в 1720 году разнеслась весть о кончине знаменитого Шолье, эту новость сочли шуткой – одной из тех, коими славился сам аббат…

Старого священника из Фонтене в полночь поднял с постели лакей аббата и сказал, что привез гроб с телом своего хозяина. Кюре отказался служить панихиду и велел везти гроб прямо на кладбище, но вовсе не потому, что был каким-то злодеем, а лишь в силу своего неверия в настоящую смерть легендарного де Шолье. Все происходящее он счел за розыгрыш.

Но лакей настаивал. Кюре был потрясен, когда увидел, что в гробу действительно лежит Шолье, да еще и в облачении священника. Все, кто знал аббата, были поражены до глубины души – он казался бессмертным, потому что был добродушен, жизнелюбив и могуч!

Вольтер писал герцогу де Сюлли о кончине «вечного аббата Шолье, который вскоре предстанет перед Всевышним, и если приятные и изысканные стихи помогут спасти душу в загробном мире, то аббат отправится прямо в Царствие Небесное. Он был последним представителем века, прославившегося своей учтивостью».

Кстати, Вольтер дружил еще с одним знаменитым священником, который, подобно Шолье, любил баловаться сочинениями фривольного содержания. Звали этого священника Клод де Вуазенон. Современники отмечали, что произведения Вуазенона были куда как скабрезнее стихов де Шолье. Правда, некоторые его сочинения даже ставились в театре.

Про одну из актрис, мадам Фавар, говорили, что для нее Вуазенон «был скорее вторым мужем, чем любовником». Эта дама, ее супруг и аббат превосходно уживались втроем. Дело в том, что месье Фавар был драматургом, а аббат всегда давал ему ценные советы по части написания пьес. Муж так ценил советы Вуазенона, что, в конце концов, литературно одаренный прелат просто переехал жить в дом к Фаварам. Злые языки утверждали, что, заглянув к Фаварам утром, можно застать в постели мадам Фавар и ее галантного аббата. Это, как говорится, дело обычное. Он читает свой требник, а она говорит «аминь».