Все схвачено - Дуровъ Страница 20

– А что, вы куда-то торопитесь?

– Возможно. Только не я, а мы, товарищ Легат. Ничего, что я назвал вас товарищем?

– Нормально, – не принял издевки Легат. – Я это слово не забыл, товарищ Полковник, оно мне по-прежнему дороже всех красивых слов. Как в песне… Полагаю, получаса мне хватит. Если вчерне. Вы не против, что вчерне?

– Нет, – качнул головой Полковник.

И начал рисовать схему Службы, как ее знал.

А Полковник достал какую-то папку с тесемочками, раскрыл ее и начал читать некий документ. Постранично.

Было тихо. Идиллия…

Легат успел за тридцать семь минут: отметил время на своем «Брегете» скромного белого золота.

– Извините за то, что задержался, но хотелось ничего не забыть… – передал пачку исписанных и исчерченных листов через стол.

Как и у каждого, кто хоть и умел быстро писать от руки, но чаще пользовался клавиатурой компьютеров, почерк у Легата был тот еще! Он и запоздал, потому что писал медленно, стараясь, чтобы буквы были худо-бедно различимы.

Полковник принял переданное, бросил взгляд, усмехнулся:

– Да уж…

– Уж как умею, – огрызнулся Легат.

Но Полковник уже работал. Читал Легатовы каракули, довольно споро читал, вопросов типа: «А что это за слово?» не задавал. Пожалуй, он, скорее, просматривал написанное – бегло и достаточно уверенно, и быстро откладывал просмотренные листы.

Если честно, Легат был в некоторой оторопи. Или его просто-напросто развели, заставив париться над списком – немалым! – фамилий-имен-отчеств, должностей и проч., или полковник был своего рода гений и мог, к примеру, легко прочитать письмена… кого?.. ну, допустим, майя или ацтеков. Первое казалось правдоподобней.

Да, еще! Он не считал себя изменником Родины, продавшим ее тайны за банку варенья и коробку печенья. При чем здесь страшное слово «измена», если все эти тайны есть на соответственных и вполне доступных сайтах?..

Но вот Полковник перевернул последний лист, посмотрел на Легата, опять улыбнулся (что-то он после обеда помягчел, не от борща ли?..) и подбил бабки:

– Похоже, вы ничего не забыли. Ну, кроме малости… А так – все верно.

– Откуда вы знаете, что все верно? – искренне прибалдел Легат.

Или его так странно разводят?

– Знаю, – сказал Полковник. Поднял трубку телефона слоновой кости без диска (ну, ничего в верхах не поменялось со сменой режима, порядки те же, субординация та же, даже телефоны те же! Экспортируют они их в будущее, что ли?). – Гость готов, товарищ Председатель, – сказал полковник в трубку. – Так точно. Идем!

Он положил трубку и скептически посмотрел на Легата.

– Да-а, видок у вас… Но не переодевать же. Сойдет… – поднялся, надел китель, застегнул на все пуговицы, галстук поправил. – Следуйте за мной, товарищ.

Они вышли из кабинета. Полковник бросил на ходу помощнику:

– Я у Первого.

И пропустил Легата вперед, дверь перед ним открыл. Эвона как!

А Первый – это, надо понимать, Очкарик, здраво подумал Легат. Ну, ни хрена ж себе! Это ж какой переполох в родном не забытом Отечестве их появление вызвало, если прямо с колес, то есть с лодки Харона, к самому всесильному Председателю – знал о нем Легат, слышал в юности-молодости и читал в зрелые годы! – его ведут, невзирая на непротокольный вид.

Приемная у Председателя была довольно аскетичной.

Помощник – или кто он по должности? – в звании всего-то майора встал, шагнул из-за своего заваленного не забытыми Легатом картонными папками с тесемочками, в коих, судя по всему, – документы и все, ясен пень, секретные, протянул руку бомжеватому (а ведь не родилось еще слово!) Легату, пожал крепко, спросил Полковника:

– Вы надолго?

– Не знаю, – честно ответил тот, – не мы здесь время определяем.

– Эт-то точно! – засмеялся помощник. Шагнул обратно, снял трубку с одного из множества телефонов. – К вам – Полковник с гостем… – послушал ответ, аккуратно уложил трубку на место, повел рукой: – Проходите. Ждут…

Их и верно – ждали.

Далеко-далеко в конце длинного кабинета из-за огромного и абсолютно чистого от папок там или просто бумаг стола встал и вышел навстречу Легату довольно высокий человек в черном костюме, белой рубашке и почему-то темно-зеленом галстуке, в тяжелых прямоугольных очках, практически седой, с большими залысинами (хотя можно сказать и так: с высоким открытым лбом!), сделал два-три шага навстречу идущим по традиционно бордовой ковровой дорожке, вполне открыто и легко улыбнулся.

Очкарик!

– Рад видеть, – сказал он, протягивая руку Легату. Рукопожатие было мягким, не очень мужским. – Поскольку уже наслышан. И надеюсь на совместную плодотворную работу.

Казенно сказал что положено. Хотя о какой совместной работе речь? Легат не умел бороться с инакомыслящими, не видел ни одного шпиона и никогда не держал в руках документы с грифом «Совершенно секретно». Да и карьера Штирлица его не вдохновляла вовсе. Однако тоже улыбнулся встречь и ответил вежливо:

– Чем могу, товарищ Председатель. Хотя плохо себе представляю – чем могу…

– Мы вам объясним, – обнадежил Очкарик, первым пошел к длинному столу для совещаний, заседаний и пр., сел, естественно, во главе, а Легату показал рукой на правый от себя стул.

Легат тоже сел, Полковник напротив устроился, то есть – по леву руку от шефа, уложил перед собой казенную папку, изготовился, значит, докладывать о проделанной работе, ждал сигнала.

Но сигнала не получил.

– Наш гость все рассказал? – спросил у Полковника Очкарик.

– Все, товарищ Председатель, – ответил Полковник. – Есть кое-какие изменения, но, сами понимаете, жизнь идет.

– Разумеется, – согласился с очевидным – про идущую жизнь – Очкарик. – Выходит, неплановый прорыв?

– Выходит.

– А что ж на той стороне ушами хлопали?

– Не могу знать, товарищ Председатель! Гумбольдт исчез. Не исключаю, что на той стороне могли снять наблюдение.

– Там что, прибавилось идиотов?

– Идиотов никогда и нигде мало не бывает.

– Жаль, коли так… – закручинился Очкарик.

А Легат поинтересовался:

– Я вам не очень мешаю?

Полковник волком на него глянул, а Председатель – наоборот! – улыбнулся Легату:

– Уж извините, работа такая! Я, собственно, о чем? Я, собственно, вот о чем. Вы и ваши друзья – абсолютно свободны. Что хотите, то и делайте.

Он смотрел на Легата, по-прежнему улыбался, но глаза его были жесткими и неподвижными. Легату даже помстилось: они не моргали.

– Мы домой хотим, – сказал он и тоже улыбнулся. – Жены в панике, дети плачут, на службе обыскались… Можно нас отвезти к лодочнику, чтобы тот добросил по каналу до ворот, а там уж мы сами, можно, а?