Без измены нет интриги - Надин Бисмют Страница 20

Он вздохнул:

— С тобой все ясно!

Недалеко от аптеки возвышался холм. Мы взобрались на него и увидели внизу Северное море. Вид мне понравился. На пляже много народу загорало, лежа на полотенцах, но мало кто отваживался войти в воду.

— Северное море, наверно, очень холодное, — заметил Матье.

Я с воодушевлением напомнила ему, что через две недели мы будем в Италии, потом в Греции и уж там-то море наверняка теплое.

— Как моча, — добавил Матье.

— Фу, дурак.

Мы прошлись по холму, спустились к морю и помочили ноги — вода и вправду оказалась ледяная. Нагулявшись, мы проголодались. И отправились обратно в поселок искать ресторан. Сели на первой же попавшейся террасе и для начала заказали пиво. Официант принес нам две кружки Heineken и два меню на английском. Через пять минут он снова появился у нашего столика. Я выбрала лососину под голландским соусом, только чтобы подали без соуса — он слишком жирный. Матье заказал бифштекс с жареной картошкой. Официант уже повернулся было уйти, и мне пришлось щелкнуть пальцами, подзывая его. Я попросила принести мне другую вилку: та, что лежала передо мной, была плохо помыта, между зубьями застряли какие-то желтые частички. Официант сменил вилку, но я видела, как его взбесила моя просьба. Я посмотрела на Матье:

— А что тут такого? Это же его работа, разве я не права?

Матье нахмурился точно так же, как недавно в аптеке. Мои нервы не выдержали, я вышла из себя и потребовала от него объяснений, почему он так странно реагирует на мои слова, причем это происходит уже второй раз за сегодняшний день? Он отпил глоток пива и ничего не ответил.

— Нет, ну почему, скажи? Почему?

Матье поставил кружку и откинулся на спинку стула.

— Почему? — повторил он. — Ты хочешь знать почему? Посмотри на себя, Эльза, это ж с ума сойти, как ты можешь достать своими капризами! Фу-ты ну-ты, все не по тебе! Вилка тебя, видите ли, не устраивает, не вилка — так еще что-нибудь. А в гостинице? В кои-то веки попали в настоящий замок, где еще такой увидим, а ты только и делаешь, что ноешь. Вши тебе мерещатся, сланцы чертовы зачем-то понадобились. Да от тебя завыть впору! Ты ведь плевать хотела на Европу, тебе даже не любопытно увидеть что-то новое, нашу принцессу интересуют только удобства. Как же это мелочно!

Матье отхлебнул пива и закурил. У меня защипало в глазах от подступающих слез.

— Раз так, — всхлипнула я, — значит, ты жалеешь, что взял меня с собой в Европу?

Он пожал плечами — вроде бы ему все равно, и я заплакала.

— Если хочешь, я могу завтра же улететь в Монреаль!

— Кончай реветь! На нас все смотрят!

— Ну и пусть! — сорвалась я на визг.

— Остынь, не смеши людей. Ты же знаешь, меня не напрягает, что ты со мной. Только ты бы все-таки попробовала обратить внимание на что-нибудь еще, кроме своей особы, хотя бы ради меня, а? Я-то вообще хотел поездить автостопом, ночевать где придется. А тебя только отели и волнуют, тебе, видите ли, не все равно, на какую кровать укладывать свой драгоценный зад. Как же мне все это осточертело!

Официант принес нам тарелки, и я промокнула слезы салфеткой со стола. Ели мы молча. Лососина оказалась суховатая, надо было все-таки взять соус. Немного погодя Матье спросил:

— Хочешь попробовать моей картошки? Еще лучше, чем та, что мы ели в Брюсселе.

Я сделала вид, что не слышу.

На обратном пути Матье хотел взять меня за руку, но я, будто не замечая его, вовремя почесала голову.

— Извини, что нагрубил тебе, Эльза. Хоть ты и привереда, я тебя все равно люблю.

— Отстань, — буркнула я, глядя в небо.

Во дворе гостиницы он предложил пойти чего-нибудь выпить.

— Не хочу.

Мы вошли в замок, поднялись по лестнице. На втором этаже, где был его номер, Матье пожелал мне спокойной ночи и хотел поцеловать. Я отпрянула от него и рявкнула:

— Дурак что ли?! Убери руки, козел!

Он так и испепелил меня взглядом.

— Что, маленькая дрянь, правда глаза колет?

Я тоже испепелила его взглядом, мне стало жарко, кровь прилила к лицу. Я запустила руку в аптечный пакет, который так и таскала с собой, и с размаху заехала ему сланцем по физиономии; звук получился очень громкий — «хлоп!».

Матье застыл как вкопанный, потирая щеку. Я сунула сланец в пакет.

— Ну, Эльза Монетт, ты это попомнишь…

Я проскочила под его рукой и пулей взлетела по лестнице на третий этаж.

— Дура! Стерва! — разорялся Матье мне вслед. — Я завтра же возвращаюсь в Монреаль! Слышишь? Ты испортила мне всю поездку! Зачем я только взял тебя с собой!

Потом внизу хлопнула дверь его номера.

Я уже было начала поворачивать ключ в замке, как вдруг вспомнила про это чертово белье — как же без него спать? А я-то так хотела поскорее лечь и забыть этот незадавшийся день, худший, наверно, за всю поездку. Я вздохнула и поплелась обратно вниз. На втором этаже покосилась в сторону коридора, но Матье из своего номера не вышел.

За стойкой никого не было. Табличка сообщала на четырех языках, что после девяти вечера следует обращаться в бар. Я посмотрела на часы — половина десятого.

— Черт! Черт! Черт! — выругалась я и пнула стойку ногой.

Я вернулась к лестнице. Матье, решила я, должен спуститься с минуты на минуту: ему ведь тоже нужно белье. Я ходила взад-вперед и успела прокрутить в голове уже не менее двадцати вариантов сцены примирения: «Эльза, я тебя люблю, прости меня, я дурак», «Эльза, я все обдумал, давай отпразднуем нашу помолвку в гондоле в Венеции», «Эльза, ты права, так мне и надо. Давай же! Бей меня еще, бей сланцем по морде, я это заслужил», «Эльза, пойдем займемся любовью на пляже, как в Биаррице»…

Я выкурила одну за другой две сигареты и, не дождавшись Матье, решила посидеть в баре: все равно он придет туда.

Бармен в компании каких-то парней смотрел по телевизору футбольный матч. Я села, он спросил: «Чего желаете?»

— Some sheets for ту bed and one Grand Marnier on the rock [16].

— «Гран-Марнье» для мадемуазель, — повторил он с заметным акцентом и заулыбался до ушей, довольный, что сразу угадал мой французский (наверно, из-за того, как я произнесла «Гран-Марнье»), и счастливый вдвойне, что смог ответить мне на этом языке. Тут же передо мной оказались бокал и две простыни в прозрачной упаковке со штемпелем гостиницы. Я спросила, чистые ли они, он сказал: естественно, чистые, поскольку новые. Я поняла, что белье здесь надо покупать, и это меня успокоило: по крайней мере, на нем точно никто не спал. Я расплатилась, и бармен вернулся в угол к телевизору. Простыни я убрала в аптечный пакет, где лежали сланцы.