В жару - Нина Строгая Страница 20

– Коля…

– Замолчи, я сказал, – Николай подошел к двери и, закрыв ее на ключ, вернулся к совершенно уже растерянному Ивану. – Давай ложись… ложись на пол, – строго приказал Николай, снял пиджак и бросил его в кресло.

Иван повиновался – прилег, облокотившись, на принесенный как-то Николаем для уюта коврик, а через секунду, расстегнув молнию на своих черных кожаных брюках, Николай опустился перед Иваном на колени и стянул с него мягкие серые спортивные штаны, а затем, как тряпичную куклу, перевернул на живот.

– Хочешь сукой моей быть, да, Ваня?

– Сокровищем твоим, – почти прошептал тот, глядя через плечо на друга, который, взяв уже было лежащий на краю стола тюбик с массажным маслом, вдруг резко отшвырнул его подальше на пол.

– Не-е-ет, никакого «зефира-эфира» больше. Никакого, блядь, «мыла», никаких телячьих нежностей, никакой, блядь, больше ласки. Все по-настоящему. Все, по твоим правилам теперь играть будем – без правил! – не на шутку сердился Николай. – Лижи давай! – он приблизил ладонь к лицу Ивана, и тот снова затравленно посмотрел на него. – Ну, я кому говорю! – Николай схватил Ивана за волосы. – Лижи!

Даже если бы хотел, Иван не смог бы сделать то, о чем просил Николай – во рту пересохло, сердце выпрыгивало из груди, а мозг отказывался соображать. Он несколько раз медленно провел языком по ладони и снова испуганно посмотрел на друга, в его ставшие холодными и опасными глаза.

– Не смотри на меня, – снова грубо дернул Ивана за волосы Николай и в ту же минуту придавил красивым, сильным, спортивным телом, а после буквально пропорол, прорвал буквально – не резко, не быстро, но так уверенно и так неожиданно, невероятно и бесконечно – дико так – до черта болезненно и жестко вошел.

– М-м-м-м-м-м, – застонал Иван.

– Молчи, – запечатал его рот Николай. – Тихо, сокровище, – и даже как-то нежно успокаивал мычавшего в ладонь Ивана. – Тихо…

Не успевая формироваться, зародыши мыслей лопались, взрывались в голове у Ивана, и сознание его, и тело – каждый нерв, каждая клетка – весь он был поглощен такими новыми, невыносимыми, острыми ощущениями, одной рукой Иван пытался отцепить ладонь Николая от лица, а другой судорожно сжимал ножку столика.

– Победить меня решил? Как лошадь свою оседлать? Да, Ваня? – с горечью и злобой в голосе вопрошал, не прерывая любовной атаки, Николай. – Хочешь меня? Хочешь меня всего?.. Давай. Бери. Принимай. Вот он я – весь твой. Здесь. Сдаюсь. Сдаюсь, не видишь?! – и продолжал вбивать в Ивана отчаянные признания. В какой-то момент Николай прижался лицом к щеке Ивана, и тот почувствовал, что оно было мокрым от слез. – Что же ты делаешь со мной… что делаешь… – обреченно шептал Николай Ивану в волосы.

* * *

Прислушиваясь к звуку льющейся воды, Иван постепенно приходил в себя. Он медленно сел, опершись на руку, и тут же вздрогнул от внезапно донесшегося из ванной шума – сметенные резким движением руки, разлетелись в разные стороны поселившиеся было на полочке под зеркалом туалетные принадлежности: стеклянный стакан для зубных щеток, они же сами, гель для бритья, станок, дезодорант, зубная паста, флостик и другая полезная мелкая всячина.

– Сука! Блядь! Урод! – громко следом донеслись ругательства. Через минуту в комнате появился Николай.

– Ты сердишься? Что я сделал не так? – пытаясь поймать его взгляд, спросил Иван.

– Боже мой, Ваня… – Николай повернул к нему какое-то совершенно незнакомое, искаженное страданием лицом.

– Ну, скажи… ну, не злись… прости меня… Почему ты плачешь, Коля?

– Все… все… – глухо отвечал Николай, пытаясь снова отвернуться, стараясь, казалось, собраться. – Что ты сидишь? Что расселся, как русалка датская [28]? Давай, поднимайся. Вставай уже, Ваня. Пошли, вымыться надо тебе – кровь у тебя и…

– Николай хотел взять Ивана за локоть, но тот отмахнулся.

– Не хочу, – буркнул Иван и посмотрел на Николая немного злыми и очень расстроенными глазами.

– Что за капризы, Ваня? Сейчас ведь уколы придут делать, – строго, но ласково продолжал Николай.

– А мне похуй! – огрызнулся Иван.

– А мне нет. Вставай, давай.

– Ну, скажи, Коля? Что случилось? – не унимался Иван и, поддерживаемый Николаем, медленно поднимался, натягивая штаны.

– Да что ж ты за человек такой, а? Что за…

– Поросенок? Дрянь? – не сказал Иван, поскольку ну никак, ему казалось, это сейчас не звучало. С мольбой, тоской и страхом он снова заглянул в глаза другу.

– Если ты не угомонишься, я уйду – сейчас же, слышишь? – своим обычным твердым, уверенным голосом ответил тот.

Иван забрался в кровать и, отвернувшись к стенке, с головой накрылся одеялом.

– Вот – правильно. Так-то лучше, – Николай собрал и отправил в мусорную корзину остатки соскользнувшей на пол рыбы и туда же запихнул коврик с очевидными вполне приметами несколько утоленной сегодняшней страсти, затем еще раз посетил санузел и вышел из палаты.

Вернулся он через непродолжительное время и, как увидел наблюдавший за беззвучным действием на экране Иван, с двумя шприцами в руке.

– А второй с чем? – спросил Иван, оголяя ягодицу. – С ядом?

– Почти, – устало улыбнулся Николай, снимая с иглы заглушку. – А вообще, Ваня, чувствую, скоро точно тебя прикончу – и сам вон, – кивнул он в направлении окна, – выброшусь.

* * *

– Ваня… Иван… проснись… – Иван почувствовал, как склонившись к самому его лицу, Николай тихонько трясет его за плечо, и медленно развернулся, с трудом разлепляя веки. – Доктор тебя посмотрит, o`k? – ласково смотрел на него Николай, из-за которого на Ивана совсем не ласково, но абсолютно бесстрастно – с предельной и даже какой-то запредельной, казалось, терпимостью – до крайности и даже чрезвычайно вежливо взирал средних лет, грузный, с глубокими залысинами на лбу, в белом халате мужчина.

* * *

Стойко, с небывалым уже терпением снеся очередную экзекуцию, Иван, однако, чувствуя себя тем самым, всем известным выжатым до корки фруктом, после того, как вернулись с другого – соседнего – отделения, поужинали, по всегдашнему обычаю – вкусно, однако в полнейшем сегодня молчании, снова отправился в царство морфея, в котором, однако, пробыл недолго, ибо и во сне чутье ему не изменяло – проснулся в ночи и увидел, как Николай убирает диктофон в рюкзак, а ноутбук в его – ноутбука – ноутбуковую сумку.

– Уходишь? – спросил Иван, медленно приподнимаясь на локтях.

– Да, пойду.

– Не уходи…

– Да чего-то не могу я здесь больше… неудобно… спина болит уже в этом кресле. И потом… ведь не только у тебя сегодня стресс, – пытался шутить Николай, подходя вплотную к кровати, и Ивану казалось, что голос его дрожит.