Легенды нашего рока - Евгений Додолев Страница 20

В тот вечер 1 апреля администрация клуба пригласила “Шнура” и его музыкантов развлечь публику, но в поезде из Питера в Москву “Шнуру” сломали нос в драке, и музыкантам пришлось выступать без него.

Ребята изрядно приняли на грудь, и со сцены в зал неслась нецензурная брань и оскорбительные реплики в адрес сидящих в зале людей. Праздничное настроение было испорчено. Арт-директор клуба, известный в прошлом гитарист группы “Браво”, Дима Ашман подошел ко мне и попросил что-нибудь срочно придумать, чтобы сгладить этот неприятный осадок.

После того как нетрезвые музыканты покинули сцену, я вышел на нее и, осмотревшись внимательно, произнес:

“Во-первых, я хотел бы поблагодарить музыкантов за то, что они не насрали прямо на сцене! Ну, а во‑вторых, я хочу сказать, что в моем репертуаре тоже есть стихи о ебле… Но сегодня для вас я буду читать только о любви!”

Публика встретила мои слова аплодисментами. Наверное, просто людям не хотелось грязи в этот первый апрельский вечер».

Про ненормативную лексику на сцене вспомнил, когда в начале 2016 года обсуждалась фотография, которую опубликовал вождь «Эха Москвы» Алексей Венедиктов: в престижном лондонском ресторане счастливо улыбаются в объектив, казалось бы, непримиримые идеологические противники: сам «Веник», Ходорковский и тандем Валерия + Пригожин. Возмущению как «охранителей», так и «либералов» не было предела.

Хотя, что бурлить-то? Во-первых, МБХ тоже открытый «крымнашист», во‑вторых, свою любимую Валерию слушал даже в лагере и, в‑третьих – и это самое главное! – ворон ворону глаз не выклюет.

Элита может конфликтовать сколько угодно, но друг другу они ближе, чем сакраментальный электорат, «хомячки» (© Немцов).

Не надо, ко всему прочему, демонизировать так называемый раскол в «тусовке». Осенью 2015 года я оказался в зрительном зале (на открытии театра “Gradsky Hall”) рядом с Андреем Макаревичем; он восседал справа от меня. Ну а в трех местах слева сидел Иосиф Кобзон. И я не удержался: спросил у соседа: «Не здороваетесь, Андрей?», на что Вадимыч несколько изумленно парировал: «Да не, все нормально, полчаса с ним трындели».

Таков расклад.

Не будем забывать, что мы – культура конфронтации, а не компромисса. У нас публично менять точку зрения плохо. Вот взяли вы, выслушали оппонента и изменили позицию. Встает вопрос – а чем же вы раньше думали? Ваши поклонники будут разочарованы – они же верили в вас как в носителя истины, а вы передумали… И никто не задумывается о том, что любая позиция вытекает из информации; добавилась информация, позиция может и измениться.

И наконец. «Паны дерутся, а у хлопов чубы трещат» – вот эту присказку забывать не надо. Кому-то кровь лить в донецком аэропорту, кому-то – вино в лондонском кабаке.

Но, впрочем, речь не об этом. На волне полемики вокруг скандального фото в Сети вспоминали разные истории про Валерию. И Роман Волобуев написал у себя в Facebook’е:

«Году в 1997-м мы с пацанами пошли на концерт – не помню куда, чуть ли не в Лужники, а смысл концерта был в том, что там какие-то люди что-то пели, а в конце должна была выйти интеллектуальная петербургская группа “Сплин”, только тогда появившаяся, а в самом конце – Кинчев. Мы пришли на “Сплин”, весь остальной зал, понятно, на Кинчева. И тут выходит юная 30-летняя певица Валерия в белом платьишке и начинает петь свой тогда главный хит “Моя Москва”. Весь зал, естественно, орет ей “уебывай, шлюха!”, она мужественно поет, улыбается и танцует. “Мою Москву” алисоманы еще как-то стерпели, но на второй песне в человека реально полетели бутылки. Валерия уже готова сбежать, и тут на сцену выходит солист “Сплина” Васильев, подбирает пару бутылок, хуячит их со всей дури обратно в зал и говорит в микрофон: “Мудаки! А ну слушайте нормально девушку, а то хрен вам концерт, хрен вам “Любовь идет по проводам”, и вообще хрен вам, мудакам”. И все такие: эээ, о,кей, чувак, сорри. И Валерия еще минут двадцать пела, и все ее слушали».

Просто оставлю здесь фрагмент из своей беседы с продюсером и тезкой Фридляндом.

– Жень, поговорить хочу на тему, «с кем вы, мастера культуры», по поводу того, что многие коллеги твои вступают в ряды тех или иных партий. Как вы вообще к этому относитесь?

– Я понял вопрос. У меня нет привязанности к какому-то определенному политику.

– Нет, нет, я не про политика. А вообще отношение твое к тому, что артисты становятся партийными?

– Это нормально. Это абсолютно нормально. И если бы сегодня была партия, которая бы удовлетворяла моим интересам, и я был бы уверен в том, что руководители искренние и честные, я бы тут же вступил в партию.

– Такой нет сейчас партии?

– Сейчас нету, правда, нету. Я как-то прочитал интервью Владимира Меньшова. И он не говорил о политиках, он просто говорил о том, что в стране происходит. И я вспомнил, что я на выборах голосовал за КПРФ и за Зюганова. Это было протестное голосование. То есть потому что за все годы я успевал голосовать и за Явлинского, и за Жириновского, и за Путина голосовал, и за Медведева голосовал. И в этот раз я из протестных соображений пошел и проголосовал за КПРФ. И я поймал себя на мысли о том, что мне все больше и больше нравится Зюганов. На фоне абсолютного отсутствия каких-либо деятелей и в оппозиции системной и не системной. Я не могу сказать, что я являюсь поклонником Навального или кого-то, потому что я не верю этим людям до конца. Поэтому сегодня нет такого политика. Но если такая партия будет, я обязательно вступлю. Буду очень активным.

– Я понимаю, да. А вот то, что у нас отечественный шоу-бизнес очень вовлечен в предвыборные кампании, – это нормально?

– Я сам со Стасом Наминым когда-то делал тур «Голосуй – или проиграешь».

– Да?

– Это зарабатывание.

– То есть даже в голову артисты не берут, за кого они агитируют?

– Нет. Я расскажу, был случай. Стас Намин позвонил мне, мы с ним были хорошо знакомы, вместе даже пытались сделать что-то. Позвонил: Женя, говорит, приезжай, у меня есть проект интересный. И у нас было такое мероприятие – в каждом городе в один день был рок-концерт, где были все, начиная от «Бригады С», заканчивая группой «Цветы». Были Гурченко, Абдулов, группа «Колибри», которые работали в театре, и был Соловьев, у которого шли три сеанса в кинотеатре.