Время прощать - Миа Марч Страница 21

– Все, что ты можешь, это попытаться. – Лолли глотнула апельсинового сока. – Остановись на том, что ты можешь. Если не найдешь, Чарли придется с этим смириться.

Джун недовольно пожала плечами.

«Опять одно и то же, – подумала она. – Смириться. Смириться. Смириться».

– Это несправедливо. Ему придется смириться с тем, что он никогда не узнает своего отца, никогда с ним не встретится, потому что я выбрала парня, искавшего легкой добычи.

– Судя по тому, что ты рассказала мне о Джоне Смите тогда, – заметила Изабел, тоже гоняющая яичницу-болтунью по тарелке, – это описание совсем ему не подходит.

Джун тоже так считала. Ее поразило, что парень с самым распространенным в Соединенных Штатах Америки именем оказался самым оригинальным из всех ее знакомых. У них было два невероятных свидания, из тех, когда чувствуешь, что в мире больше никого нет – только ты и он. Вы разговариваете обо всем, смеетесь, смотрите в глаза друг другу с сумасшедшей уверенностью, что обрели то, о чем поется во всех песнях о любви.

Познакомились они в баре в Верхнем Вест-Сайде на Манхэттене, рядом с Колумбийским университетом, куда Джун пришла с двумя подружками. Джон сидел в баре и услышал, как она упомянула про Мэн, откуда и он был родом – из Бангора, города в двух часах езды на север от Портленда. Они разговорились и не смогли остановиться. Выяснилось, что Джон взял академический отпуск в колледже (учился в Колби), чтобы попутешествовать по стране пешком.

Почти неземной красоты, бледный, с темно-зелеными глазами и темно-каштановыми волосами… Она не видела парня красивее Джона. На следующий день он планировал отправиться в Пенсильванию и к Колоколу свободы, но сказал, что задержится, пока они будут встречаться. Во время их второго свидания, на следующую ночь, Джун, девственница, сорвала одежду сначала с себя, а потом с него…

С тех пор она его больше не видела. Они строили романтические планы о встрече за ланчем у статуи «Ангел вод» фонтана Бетесда в Центральном парке – она принесет напитки, он – сандвичи. Сидя на каменной скамье в красной куртке-бушлате и шарфе, с двумя бутылками воды и двумя пирожными с шоколадной крошкой из своей любимой булочной, Джун думала, что наконец-то понимает, о чем все говорят – о чем всегда говорила ее сестра Изабел, когда речь заходила об Эдварде, который тогда еще не был таким самодовольным и ограниченным. Никогда раньше Джун не испытывала ничего подобного ни к одному парню, хотя бы и после всего двух свиданий. Он был ее первым во всех смыслах этого слова.

К часу дня, когда Джон все еще не появился, Джун нашла для него оправдание: он не жил последние три года, как она, в Нью-Йорке, может, заблудился в подземке или в парке пошел не в ту сторону. Но продолжая ждать, кусая губу на ноябрьском ветру, потирая руки в перчатках, потому что стала замерзать, Джун начала понимать, что он не придет. У него имелся заранее оплаченный в аптекарском магазине сотовый телефон, но он мог только делать звонки, но не принимать их. Поэтому у Джун его номера не было, а сам Джон ей не позвонил. Еще через два часа она наконец сдалась. Когда Джун спускалась по красивым ступеням, ей показалось, что она увидела его наверху. Но видимо, ошиблась. Сердцу стало так больно, что Джун расплакалась.

«Произнесшая речь на школьном выпускном – ха! Я оказалась глупой девчонкой, которая верила всему, что наговорил первый встречный. Идиотка я», – в который раз упрекала себя Джун. Она попыталась разыскать Джона, узнав, что беременна. Каждый вечер в течение двух недель ходила в бар, где они познакомились. Тем холодным январем она столько раз гуляла вокруг статуи «Ангела вод», что могла бы нарисовать ее по памяти. Джона так и не нашла. Красивый парень путешествовал по стране и, вероятно, вел учет девушек, с которыми переспал в каждом штате.

Джун Нэш. Положительная сестра Нэш, «залетевшая» в двадцать один год, перед последним курсом в колледже. Она бросила учебу, потому что слишком донимала тошнота по утрам, и находилась в таком состоянии, что даже не потрудилась официально оформить свой уход, как советовала тетя Лолли. Поэтому схватила незачет за семестр да так и не вернулась, чтобы получить степень.

Она приехала домой, к Лолли, а потом отправилась в Бангор, его родной город, и расспрашивала там о Джоне Смите. Бангор – большой город, разыскивать там Джона Смита смешно. Ее направили, хотя и любезно, в погоню за призраком, в ходе которой она познакомилась с семью Джонами Смитами – от семидесятилетнего парикмахера до молодого юриста. Ни один не оказался родственником ее любимого. Она даже пошла в среднюю школу Бангора и попросила посмотреть альбомы выпускных классов, но в год его выпуска (если он сказал правду про свой возраст) было два Джона Смита, оба блондины и оба – не он. Джун сидела в школьной канцелярии, просматривая альбомы за несколько лет до и после года его возможного выпуска, пока не полились слезы.

Она поведала Генри Буксу правду о том, почему вернулась, зачем ей нужна работа, и он немедленно взял ее продавцом в «Букс бразерс», хотя помощь ему не требовалась. Генри, холостяк, имеющий темпераментную подружку, стал просто даром богов в первые несколько месяцев после рождения Чарли. Он давал ей столько выходных, сколько нужно, даже разрешил приносить Чарли на работу и укачивать, когда малыш капризничал, что умиляло покупательниц и оживило торговлю в то лето и в начале осени.

Но когда жизнь с Лолли в «Трех капитанах», вообще жизнь в Бутбей-Харборе стала совсем невыносимой, Джун перебралась в портлендский магазин вместе со своим мальчиком, остатками средств на колледж и напутствием Лолли: «У тебя все получится, но ты всегда можешь приехать домой, если захочешь. Ты это знаешь».

Да, она знала. И это была двойственность, присущая Лолли Уэллер. Скупая. Щедрая. Один из первых жизненных уроков Джун получила, осознав, что люди – сложные.

Джун обхватила кружку с кофе.

– С третьим нашим свиданием он меня обманул. Получив то, что хотел.

Отрицать это было невозможно, поэтому все вернулись к еде. То есть к перемещению пищи по тарелкам.

– Возможно, это выльется в кучу неприятностей, – сказала Лолли. – Я не хочу обидеть, просто говорю. Ясно, что ты не знала этого парня тогда.

Ты не знаешь, что он на самом деле за человек.

Жуткая смесь гнева и стыда пронзила Джун. Стыда оттого, что ее назвали дурой. Оттого, что она и есть дура. И гнев на тетку за непонимание. Вечное непонимание.

«Я знала Джона Смита два дня!» – огрызнулась мысленно Джун.

Когда семь лет назад она попыталась объяснить Лолли, что настолько глубоко полюбила, такой любовью, что теперь понимает героиню Мэрил Стрип в «Мостах округа Мэдисон», тетка ответила, что за два дня нельзя никого полюбить, не говоря уже о том, чтобы узнать.

– И в любом случае, – добавила Лолли, – ты это узнала.

Сказать, что в те дни, в начале беременности, тетя Лолли не слишком ее утешала, было бы преуменьшением века. Но Лолли находилась рядом. Помогала Джун, пока та не переехала в Портленд с почти годовалым Чарли. Джун была обязана тетке этим и гораздо большим. Лолли нельзя счесть любящей, по-матерински доброй, обнимающей и сопереживающей. Она такая как есть, и Джун приняла это давным-давно. Хотя это и мешало ей навещать тетку почаще. Но мысль потерять Лолли… Она и думать об этом не хотела.