Год - Александр Радов Страница 21

Девушка остановилась посреди вагона, обернулась:

– Не хотела!

– И правда, хватит уже гоняться, молодой человек, – поддержал солидный мужской голос из соседнего отсека.

– Отстал бы от молодой, – добавили с укоризной с боковушки.

– Парень, я сейчас не поленюсь и сам встану, – присовокупил бас через пару почти полных отсеков.

Таким образом, аморфная социальная позиция людей изменилась на активное неприятие его, преследователя невинной с простоватыми манерами. Последствия могли быть вплоть до негативных.

– Мы разберемся. Понимаете, она стреляла.

– Пойди навстречу, ты старше, нечего надувать в ярости щеки. Сейчас успокоим, – кричали со всех сторон.

Обернулся и степенно пошел обратно.

– Ты так ничего и не сказал, – укорила девушка.

Что с ней сделаешь, хотя закон на его стороне. Кто-то привстав похлопал по плечу, причмокнув, одновременно раздался сочувственный вздох пары соседок. Откуда они такие берутся, чтобы сопереживать в нужный момент, живут от катарсиса к доброте и обратно, мешая медитировать на изменении громкости программы радиоточки. Поезд свистнул, винясь, и Проб покинул свой состав, оставив личные вещи, куртку, ключи от съемной квартиры. Кажется, он понял, кто примет на себя заботы о завтрашнем, что ждет человека, когда он перестал примерять истории из жизни на условный круг общения. Ракету вспомнит летом, за много километров от данного полустанка, где станет человеком в доспехах, на турнире выбивающим из седла противника, не чтобы упасть без сил самому, но для похвалы той единственной, что провидение готовило. Проигнорировать очевидное в пользу спасающей от ненависти идеологии и мнения, поставленного пытким сознанием выше умиротворяющего согласия и робкой покорности.

– Подожди! Иду с тобой. Ты меня совсем не знаешь, – звала из окна она.

Тир ускорил шаг, стать спутником неизвестной манило, но не было желания проверять, примет ли его за другого. Оглянулся – девушка бежала за ним, миролюбиво помахивая ракетницей и холщовым пакетом с одеждой.

– Не стоит так показывать свое безразличие. Мы не знакомы, обязан предоставить полшанса исправить произошедшее. На поверхности у меня йод, болеутоляюще. Давай расстанемся цивилизованно, я почти поняла, что за человек, такие в руки не падают. Где твое мужское самолюбие!

Тир решал, что ответить, на шедшую с чистоты и непорочности, не часто случается в наши дни, насыщенную волнением интерлюдию.

– Мало что надумала про тебя, прояви отвагу.

Она бы добавила еще, что между ними проскользнуло, многие ищут годами такое, стараются на всех парах, а при знакомстве выплывает неловкость, прошлое отменяет возможное торжество счастья.

Махнул рукой и прыгнул, без уговора в добротную иномарку.

– В город.

– Мы в самом центре.

– Ближайший город, сколько.

– Сто двадцать и полторы.

Девушка размахнулась и бросила пакет, раздался звук разбитого поворотника.

– Заплачу, – отметил Проб.

В зеркале пассажира, она собирала рассыпавшиеся вещи, утирая редкие слезы, прижимая к груди ракетницу.

– Опять они за свое. Стоило одной заказать фейерверк на деревянную свадьбу старшей старосты, вот охотятся – так называют. Мне однажды тыквой антенну сбила, не она, но похожий случай. Откупился. Удачно, что на меня попал, сейчас через одного феминисты. Мне напоминаешь одного, из правительства, фамилия такая.

– Говорили.

– Сегодня на штурм управления ходили. Еле отбили председателя, он не причем, известно. А из правительства с фамилией так сказал: я решительно возражаю, что у нас там проблема. Ничего дурного в запустении и беспечности не нахожу, примерно в таком роде высказался. И головой показывает, ох вы, жители-тужители. Два дома довели – да. По программе ремонтов в пятерке, а расходы на коммунальщиков выросли в среднем в один и три раза меньше, чем по области в совокупности. У него свои данные: следуя недавним опросам, чем больше недовольны граждане, тем эффективнее власть на местах. Говоришь: яму?

– В плане ему?

– Такойу него план, программа, стратегия, концепция. Вам надо, объясняет, – президент сам приедет и проинспектирует. Бывает президент инспектор, у такого интроспекция развития, сплошь по вчерашним тратам, и они с командой не отходят от данных обещаний. Что тогда сказали, то и подтверждают. Они для меня – хулители, а каждый десятый – господин хороший. Играют в плохого преследователя, первый топает, нагоняя, второй гонит волну, его называю девятый вал, а первого так и обозначаю: первый. Он везде такой. А с фамилией, погодное явление. Ему двадцать лишних показали, кто ездил.

– Бывает иногда, когда на полках инструмент нашелся сам.

– Интеллект, иначе догнала, с сигналом попал. Приезжаешь в город, для них им тут то и это, а где все одно, куда не направь стопы.

– Торопятся дрова в буржуйке гореть.

– Абсолютное время, значение и неприхотливое знание.

– Не по правилам, значит, важнее для отдельно взятой связи человек-другие.

– Зачем ее брать отдельно, переорганизовано.

– Беспорядок имеет преимущества перед научной организацией труда, особенно когда специально люди сбивают, мешая формироваться пониманию процессов изменения окружающими их мнений в угоду вышестоящим организациям.

Вышел и огляделся. Вокруг были непонятные пугающие оборванные транспаранты, испещренные гневными лозунгами. На фоне дыма из труб давали интервью две активные женщины людям с лейблом иностранных новостей на камере. Все, стоит вглядеться в длань пробегающих улиц, выглядело потрепанным. На свежепокрашенной администрации веял новенький флаг. Решив отложить возвращение домой, Проб легко пересмотрел отношение к соображению погулять. Интересно, с чего терпеливый и богобоязненно спокойный люд решил «выйти на улицы» и отстаивать права. Долго это очевидно не продержится, хотя реально не похоже на что временное.

На него бросилось трое.

– Внимание! Пожаловал сам де. Просим нижайше не злиться – что не признали тот час, – его подхватили и понесли фактически к соседнему зданию, на двери лаконичная табличка «Отдел соцобеспечения». Усадив за стол, перед очень внимательной девушкой приятной внешности, но строгой, они спросили, перебивая, не позволяя ни себе, ни ему говорить внятно, Проб пытался объясниться – но не до этого.

– Послушайте! За кого вы меня держите?

– Ты фрукт столичный, подвизаться к нашему начальству прислан, чтобы вовсе всех утихомирили, хотите мы молчали дабы, дайте, что заработали. У всех семьи, ребятня, посадочный сезон. Хотите голодных обмороков наперед объективов западной прессы, на кого работаешь, отвечай!

– На нашего человека у них, – надумал закончить с непонятной историей Проб.