История в стиле хип-хоп - Гор Пта Страница 21

— Я же люблю тебя, ты знаешь, правда ведь? - спросил он ее.

— Да брось ты, — ответила она. Он любит ее? Она не знала, да и он сам не знал.

Ему точно было не все равно, еще как не все равно.

Но что-то его смущало, будто он не вполне ей доверял. Все казалось слишком хорошим, почти нереальным; словно мечта воплотилась в жизнь во всем своем великолепии. Если верить Триш, она его полюбила сразу. Зачем такой красивой, успешной женщине, которая могла бы выбрать себе любого мужчину, любить его, да еще так искренне и глубоко? И дело было не в его самооценке, Безупречный знал, что привлекателен; но все складывалось слишком хорошо. Она и впрямь его любит — или все из-за того, что он известный рэпер, а она просто не захотела упускать такой шанс поживиться, рассчитав ситуацию еще в тот самый день в лифте? Где здесь правда? Безупречный не был уверен и оставлял ей шанс. Но сомневался. И не перестанет сомневаться.

— Дай мне год. Пусть все уляжется.

— Хорошо, — ответила она; к чему в любви спешка.

Безупречный медленно поднял подол халата до самых ее ягодиц. Она чуть раздвинула бедра, чтобы он смог проникнуть внутрь, туда, где тепло, мягко и влажно. Ее тело настойчиво звало его. Он больше не мог сдерживать себя, откинулся назад и с наслаждением стал ритмично входить в нее; ее плоть впитывала, всасывала его, и тут он потерял над собой контроль. Она, тоже вне себя, скинула халат, и они стояли — обнаженные на обозрение всему миру тела; ее грудь прижата к окну — и занимались любовью.

— Я люблю тебя, Майкл, — произнесла Триш, и прозвучало это так же естественно, как дыхание.

— Я тоже люблю тебя, — бездумно отозвался он и лишь потом сообразил, что это действительно так.

У перрона стояла электричка, «четверка». Послышался сигнал и стерильный механический женский голос произнес: «Осторожно, двери закрываются».

— Черт, сейчас ведь уедет, — бросил Безупречный Триш. И они бешено понеслись вниз по ступенькам. Он добежал первым, растолкал вышедших пассажиров, встал между дверей и отпустил их, только когда Триш была внутри. Они оба тяжело дышали.

— Да ты не в форме, — пошутил он.

— А сам-то, — поддразнила Триш.

— Ну, я рэпер, а не атлет.

— Ага, конечно.

— Слушай, давай присядем, — предложил он.

Они уселись — его рука на ее плече, ее голова на его груди. Вокруг было необычайно уютно. Хороший вагон. Хорошая электричка — новая, чистая, все автоматическое, ничего общего с теми заляпанными жвачкой и исчирканными граффити вонючими поездами, что были раньше.

Вагон не был полным, но и пустым не был. Пассажиры сидели свободно, не теснясь. Некоторые немного поглазели на молодую пару, когда они только зашли, но потом отвели взгляд; другие продолжали смотреть. Несколько девочек-подростков напротив начали хихикать, узнав Безупречного. Он, миллионер, теперь только из баловства на метро ездил. Раньше ему бы и в голову не пришло, что из свидания в вагоне может что-то получиться.

— Видишь? Ты — суперзвезда, — сказала ему Триш.

— Да нет, они либо пялятся на то, какая ты красивая, либо завидуют тому, какая ты красивая.

Парочка заулыбалась, глядя друг другу в глаза.

— Вот скажи мне, Триш, ты веришь в родственные души? — поинтересовался Безупречный.

— Верю, — ответила она так быстро, словно ответ уже был у нее наготове.

— Но это такая банальная и затертая тема. Правда веришь, что есть кто-то, кто предназначен именно тебе?

— Да.

Он улыбнулся, подумал немного, снова улыбнулся и сказал ей:

— И я тоже.

Они стали целоваться, позабыв об окружающих. Это Безупречный больше всего любил в Триш — она была естественна: свободно выказывала свои чувства где и когда угодно. А раскрепощенность так возбуждает — это было очень ему самому созвучно; здесь они точно были родственными душами.

Посреди их объятия Безупречный открыл глаза и боковым зрением заметил рекламное объявление, висевшее в вагоне.

— Это что? — подумал он вслух и отстранился, чтобы подойти и посмотреть.

— Милый, в чем дело? — спросила Триш, словно потревоженная от волшебного сна. Безупречный прошел весь вагон, чтобы рассмотреть плакат. Это была реклама Ганнибала, очень напоминавшая флайер.

— Что, он теперь и в метро? Даже у меня нет плакатов в метро. Контракта нормального он не подписывал, как же он все это проворачивает? — выпалил Безупречный, не заботясь о том, что его могут услышать.

Триш его реакция поразила.

— Да я не понимаю, почему тебя это вообще волнует? Ганнибал продвигает свою тему. И что? Мы в этом бизнесе не единственные.

— Ты просто Быка не знаешь.

— А зачем мне его знать? Какая разница? Твой альбом занимал первую строчку четыре недели подряд. Еще чуть-чуть — и его продажи внутри страны достигнут шести миллионов копий. Не говоря уже о том, что к концу года на международном рынке они дойдут до десяти миллионов. А у Ганнибала флайеры на улице и плакаты в метро — дорогой, что тут сравнивать? О чем тебе волноваться?

Безупречный вел себя глупо. Но и вешать свои плакаты в метро тоже глупо — такую рекламу себе только звезды вроде Майкла Джексона могут позволить. Ерунда какая-то. И что ему оставалось ответить Триш?

— Не знаю. Не знаю, детка. Но ты просто не знаешь Быка.

Глаза Ганнибала горели. В них был такой накал, что, казалось, вот-вот угольки заалеют. Он смотрел в темноту и чувствовал, как с криками поддержки оттуда исходит энергия. «Бык! Бык!» — заголосили зрители, поначалу вразнобой, а затем стройным хором. Ганнибал их не видел, но чувствовал их в своей крови, текущей по венам. Круто. Его сердце билось так, словно готово было выпрыгнуть из груди. Никакого волнения, только чистый, ничем не замутненный, концентрированный восторг. Лучше он себя никогда не чувствовал. И тут зажегся свет.

Ганнибал их наконец увидел, все две тысячи человек, натолкавшиеся в «Скорость». Это был самый крутой хип-хоп клуб города, и в нем выступал Ганнибал. Сейчас он стоял на сцене; за спиной устроился его диджей, Амра. При виде Пожирателя вопить стали громче. Тогда Амра начал скретч, прижав пальцами пластинку, миксуя звуки, четко выделяя доли. Это был оглушительный мир соседствующих хаоса и порядка. Это были звуки юности — их музыка, хип-хоп, молодое искусство по определению, но старое по сути. Текст, наложенный на ритм. Вечное искусство — с тех самых пор, как Творец произнес слово, которое привело к появлению мира и бытия. Они подражали чему-то большему, проговаривая под перкуссию слова, эти влюбленные в бит фанаты громкости.

Выглядела публика в хардкорном духе: смесь черных, латиносов, белых, азиатов, все бандитского вида — даже женщины, правда, в меньшей степени. Это касалось, скорее, внешнего вида и поведения, чем характера, но и с характером люди тоже присутствовали — именно таких Ганнибал и привлекал. Остальные просто выглядели опасными —дело стиля, а не образа жизни. Для таких мероприятий существовал особый дресс-код: широкие джинсы, тяжелые ботинки, бандана или шарф. Это были поклонники Ганнибала, каннибалы, пришедшие поддержать главного Пожирателя. В последние несколько месяцев о нем узнал весь андеграунд.