Bang-bang. Бэнг-бэнг - Мацуо Монро Страница 22

— А что так?

— Искал тебя.

— Успешно?

— Как видишь. Кстати, Судзуки Муцуми из твоей шайки?

— Это вопрос, — в трубке слышится легкий вздох.

— Я знаю. Вот и ответь на него.

— По правилам я не отвечаю на вопросы. Ты забыл?

— Где Юрико?

— Я же тебе сказал — перестань расспрашивать меня.

— Хорошо. Нет ничего проще… Перестану. Но только когда увижу Юрико.

— Больше всего не люблю, когда мне ставят условия. Это меня по-настоящему бесит, — говорит он.

— Ничем не могу помочь.

— Знаешь, прежде чем ставить условия, надо разобраться, к тому ли человеку ты обращаешься.

— Я сказал все, что хотел.

— Девушка — это твоя головная боль, не моя.

— Ошибаешься.

Он замолкает.

Я слушаю дыхание в трубке и думаю о том, что за его спокойным ровным тоном, если постараться, можно расслышать ледяную ярость одержимого какой-то чудовищной идеей психа.

Я слушаю ровное дыхание. Не какие-нибудь зловещие хрипы. Не какое-нибудь чокнутое бормотание. Нет нервного постукивания острым ножом по коллекционному черепу. Нет полязгивания любимых наручников. Нет дебильного сопения и звука всасываемых обратно слюней. Всего лишь спокойное дыхание человека, решающего какой-то серьезный вопрос.

Он, а не я размышляет о том, как дальше будут развиваться события.

И тут до меня доходит, что точка возврата пройдена. Я в игре. Что бы я теперь ни сделал, это будет очередным ходом в партии. Я играю с того момента, как ударил Юрико. Все сомнения и колебания — самообман.

Словно прочитав мои мысли и поняв, что слова больше не нужны, он все так же молча дает отбой.

Тишина в трубке звучит для меня как смертный приговор.

Я медленно закрываю телефон и подхожу к распахнутому настежь окну. Там, тремя этажами ниже, на узкой улочке идет обычная жизнь. Разбивающийся об асфальт Sanyo на мгновение останавливает ее. Радиус поражения осколками составляет где-то три метра. Несколько человек задирают головы вверх, пытаясь увидеть, откуда их бомбардируют сотовыми телефонами. Я прикрываю окно, возвращаюсь на середину комнаты и сажусь кресло.

Странно, я абсолютно ничего не чувствую. Будто поговорил о погоде со старым приятелем. А ведь, наверное, должен с ума сходить от страха и попыток найти выход. Ничего подобного. Даже выпить не тянет…

Ситуация выходит из-под контроля. Если, конечно, вообще можно говорить о каком-нибудь контроле. Случайное совпадение твоих планов с тем, что происходит на самом деле, — вот что такое контроль.

Я звоню Муцуми. Она снимает трубку после пятого звонка и говорит, что просто перепутала имена и адреса.

— Это случайность. Мне так неловко, что из-за меня вы потеряли целый день. Простите, пожалуйста, меня.

Я все равно простил бы ее. Ей не нужно извиняться. Она могла бы произнести тем же голосом что-нибудь вроде: «обычно зимой выпадает снег», и я простил бы ее. Она могла бы нести любую чепуху, и мне в голову не пришло бы обижаться на нее. Как только я ее услышал, как только представил ее губы, почти касающиеся телефонной трубки, когда она мягко говорит «это случайность», я простил.

— Кажется, нужно сместить имена на одну строчку вниз, понимаете? Первое имя — второй адрес, второе — третий… Понимаете?

— Но это адреса учреждений, — возражаю я, хотя мне не хочется возражать ей.

— Да, конечно. Я не могла дать вам домашние адреса этих людей. Они неправильно бы поняли…

Ну, разумеется. Почему я сам об этом не подумал?

— У вас странный голос. Что-то случилось? Вы как будто напуганы…

Я мечтаю о том, чтобы после падения на Землю гигантского метеорита произошла глобальная подвижка материковых плит, и все человечество повторило судьбу Атлантиды. Я мечтаю о том, чтобы мы с Муцуми положили начало новой жизни на случайно уцелевшем островке, среди бесконечного океана…

Сейчас я не боюсь ее красоты. Сейчас я не хочу уничтожать то, что никогда не будет принадлежать мне вечно.

— Не то чтобы напуган, — отвечаю я. — Он мне звонил.

— Кто?

— Он.

Она замолкает на несколько секунд.

— Что же теперь будет?

— Не знаю.

— Я могу вам чем-то помочь? Вы сообщили в полицию?

— Что я им скажу? Что со мной разговаривал тот самый парень, который вроде бы заставляет людей убивать себя?

— А почему бы и нет? Хотя, конечно, глупо. С другой стороны, они могут установить подслушивающее устройство или как там это у них называется… Могут устроить засаду у вас в квартире на случай, если этот человек надумает прийти к вам.

— Я думаю, все эти возможности он просчитал. И вряд ли предпримет что-то такое, чего от него ожидают. Судя по разговору, он не дурак. Сумасшедший — да. Но не дурак… И потом… Я еще надеюсь, что Юрико жива. Если в дело вмешается полиция, девушка может пострадать.

— Он вам угрожал?

— Не знаю. Его трудно понять.

— Послушайте, приезжайте ко мне. И мы все обсудим. К тому же вам опасно оставаться в своей квартире. Если он знает номер телефона…

— Он звонил не на городской. Когда я вернулся домой, на журнальном столике меня ждал подброшенный им сотовый.

— Тем более, — тревога в ее голосе звучит для меня как чарующая музыка. — Приезжайте немедленно.

— Не могу.

— Почему?

— Тогда вы тоже окажетесь в опасности. Вряд ли ему нужны лишние свидетели.

— Я вам говорила, что чувствую ответственность за смерть сестры. Может, настало время сделать что-то для нее…

— Еще нет, — говорю я. — Еще рано.

— Приезжайте.

— Нет.

Только если в Землю врежется гигантский метеорит, думаю я. Только тогда…

Страх потерять то, чем по определению не можешь владеть. Это не совсем точная формулировка. Но это единственное, что приходит в голову…

— Нет, — повторяю я и вешаю трубку.

Когда знаешь, что не один смотришь в темноту ночи, становится немного легче. Кто-то скажет: мелкий эгоизм. И я с ним соглашусь.

Теперь я вынужден скрываться. Уверенности в том, что это совершенно необходимо, у меня нет. Здесь тоже масса различных «может быть». Может быть, человек, звонивший мне, — безобидный псих, которому не дают покоя лавры славы более удачливого коллеги. Может быть, мой маньяк уже забыл обо мне. Психи — они такие. Могут помнить, как в три года кто-то дал им пинка, чтобы заткнуть их вой, но забывают, что надо расстегивать ширинку перед тем как помочиться.