Человек из офиса - Гильермо Саккоманно Страница 22

Ее силуэт едва прорисовывается сквозь ливень. Сворачивает в переулок. Хромота мешает ему бежать быстрей. Поскользнулся. Она исчезает. Хоть глаз выколи. Темнота пугает. А еще смрад. Делает шаг по переулку, еще один. Самосвалы, ящики, мусоросборники. В переулке дождь шумит еще громче.

Удар приходится в спину, валит с ног. Зрение отключатся. Открывает глаза. Опрокинут в лужу. Секретарша — перед ним. В руках — железный штырь. Обеими руками держит его. Не нужно резких движений, говорит он ей, беременным это вредно. Она взмахнула штырем, он вовремя уклонился. Штырь ударяется о цемент. Он поднимает руки вверх, защищаясь от следующего удара. Но не успевает.

После дождя — завеса мороси. Когда приходит в себя, выбирается из переулка, держась на стены. На авениде движение поредело. На углу дежурят бронетранспортеры. Изображая спокойствие, направляется к следующему перекрестку. Повторяются его ночные хождения. Угадывает силуэты людей, слышит крики. Часто рядом гремят выстрелы. Крик от боли. Кто-то падает.

Когда очнулся, не помнил, как дошел до дома. Лежит лицом вниз на полу. Выводок собрался вокруг, рассматривает его как умирающую мошку. Вокруг — слюнявые рты. Один тронул его носком, чтобы проверить, жив ли еще. Жена спугнула выводок. Построила толстяков и отправила в школу. Потом занялась им. За руку оттащила в ванную, под горячий душ. Пускает холодную воду, чтобы взбодрить. Приказывает проглотить таблетки аспирина. И допить кофе. Жена чистит брюки, пиджак, пальто. Пока он сидит с чашкой кофе на стуле, в трусах, она гладит его одежду. Ругает его и грозит утюгом.

Этим утром он как робот с поломкой в моторе. Опрокинутое лицо, как и у тех, кто не выспался и не побрился. Насмешки, ухмылки. Все смотрят на него. Наверное, знают, что его часы сочтены. Неясный, призрачный гул голосов доходит до его стола. Девушка по-прежнему безразлична. Он примирился с болью разлуки, это единственное, что осталось у него. Боль сохранит ему телесную память о ней.

Затем опять ночь. Бродит по улицам, шагает без остановки. Холодно. Ветер подхватывает водяную пыль. Но он не останавливается. Ходьба помогает сохранить тепло. Губы шевелятся, что-то шепчет. Но не сам с собой разговаривает. Спорит с другим. Гневно возражает. Он против всего, что говорит другой. Этот другой виноват во всех его несчастьях. Хотел бы избавиться от него, но не знает как. Подходит к порту, когда возникает идея: способ избавиться от другого — броситься в воду с булыжником на шее. Утонув, утопит и другого. План хорош, но есть в нем и серьезный недостаток: он еще не хочет умирать. Сама идея, понимает он вдруг, это идея другого, который хочет избавиться от него. Другой решил его убить, но он не предоставит ему такого удовольствия. Пусть он посредственность, но не идиот.

Этот участок порта превратился в модное местечко. Доки были модернизированы, молы превращены в причалы для парусников, катеров, яхт. Импортные кабриолеты и лимузины тормозят и срываются с места в свете ресторанов, баров, ночных клубов и дискотек. Неоновые вывески изображают цилиндр с тростью, игральные кости, карты, туфли на шпильках, красные губы. Когда приоткрываются двери, из каждого заведения, каждого клуба рвется праздничная музыка. Смех, хлопки вышибаемых пробок, ритмы танца. Парковщики, охранники в строгих костюмах, бандитского вида шоферы, стоящие в дверях телохранители — все сплошь элегантные обезьяны. Кто-то смеется над ним. Это другой. Снова начинает проклинать другого.

Из клуба выходит блондинка. Меховая накидка не мешает увидеть сверхоблегающее черное мини-платье со стразами и декольте. Она смеется, повиснув на руке седого толстяка в смокинге, который годится ей в отцы или деды. Пара ждет, когда подгонят машину. Думает: наверняка роскошное авто с шофером. Старикан в смокинге достает сигару. Накидка блондинки распахнута, ему видно, как она рассеянно теребит колье. Интересно, сколько оно может стоить.

По мнению другого, с такой драгоценностью он смог бы решить кой-какие проблемы. Повторяет: кой-какие. Жалованья не хватит, чтобы заплатить за эти камни. Погасил бы все свои долги этими камешками. Секретарша смотрела бы на него иначе, если бы он подарил ей хоть один. Хоть один из этих камней. Но он не хочет слушать его. Если бы решился, настаивает другой, можно было бы завладеть этим украшением. Всего лишь подойти к блондинке, влепить оплеуху старикану в смокинге, сорвать колье и быстро скрыться в тумане. Ему уже надоело слушать другого. Вот теперь он покажет этому другому, каков он на самом деле. Старикан в смокинге откусывает сигару. Блондинка с ребячливой улыбочкой повисает на нем.

Он срывается с места, толкает старикана, тот падает. Блондинка застигнута врасплох. Он дергает колье. Несколько камней срываются, но он бежит с теми, что зажал в руке. Проклятия старикана. Бежит. Крики блондинки. Бежит. Свисток. Бежит. Если обернется — пропал. Бежит. Колющая боль в груди. Бежит. Не хватает воздуха. Бежит. Сводит ногу. Бежит. Кричат — стой. Бежит. Выстрел в ночи. Бежит. Еще выстрел. Бежит. Свинец рикошетит, совсем близко. Бежит. Полицейский встал поперек дороги. Валит его с ног. Бьет по голове стволом пистолета. Падает лицом о мостовую. Руки в наручниках — за спиной. Надраенные сапоги охранников. Блики на мокром асфальте, камни из колье. Колет в носу, а почесать не может.

Думает, что скажут в офисе, думает о девушке, думает о жене, думает о выводке, думает о старичке. Упрекает себя за то, что всегда последним вспоминает старичка. Представляет себе камеру в комиссариате, косящихся на него арестантов. Полицейские сирены. Вой покрышек. Хлопанье дверей патрульных машин. Черные кожаные сапоги. Удар в печень. Тошнит. Его поднимают за волосы, кладут на радиатор автомобиля, обыскивают, вынимают удостоверение. Свет фонаря, по радио патрульной машины проверяют, привлекался ли он раньше. Не привлекался. Полицейские что-то говорят о судье. Он не сразу понимает, о ком речь. Оказывается — о старикане в смокинге. Старикан — судья.

Его допрашивают. Где живет, где работает. Отвечает, почти плача. Уговаривает себя сохранить хоть немного достоинства. Другой, который наблюдает за ним из-за полицейских, насмешливо смотрит на него.

Подъезжает черный лимузин. Опускается стекло, и человек из офиса видит судью и его подружку. К судье обращаются «ваша честь». Простите, умоляет человек из офиса. Сочится слезами — ваша честь, это впервые. Это из-за нужды. Приходится кормить много ртов… Всхлипывает — пожалейте. Встает на колени — ваша честь. Полицейский дает ему подзатыльник. Но он не перестает умолять.

Судья кивнул головой. Лимузин скрывается в тумане. И его освобождают. Не стоило стараться, смеются полицейские. Камни ничего не стоят. Дело не в том, что судья проявил снисходительность, а в том, что украшение — дешевая подделка. Повезло ему, говорит полицейский. Не стоило раздувать скандал из-за бижутерии, подаренной «ночной бабочке».

В одном научном журнале он читал об эксперименте, проведенном в институте неврологии сознания. Эксперимент подтвердил существование вида безумия, проявляющегося неожиданно и длящегося приблизительно семь минут. Но, подчеркивают специалисты, выявлены случаи, когда пациенты, перенеся семиминутный шок, под его впечатлением повторяли поступки, совершенные во время приступа. Боязливые люди превращались в импульсивных игроков. Выдающиеся управленцы однажды утром, поднявшись, чтобы отправиться на свое предприятие, прыгали с балкона пентхауса. Солдаты в бою с повстанцами разворачивались и расстреливали своих товарищей. Домашние хозяйки неожиданно покидали кухню и пускались в дорогу в поисках эмоций. Хирурги посреди операции втыкали скальпель в пациента. Пилоты с улыбкой на лице решали погрузиться в глубины океана со всем экипажем. В общем, ду́ши в порыве вдохновения и озарения ступали на дорогу без возврата.