Да будет праздник - Никколо Амманити Страница 23

В 2004 году, чтобы пополнить истощившиеся коммунальные фонды, столичные власти решили выставить на аукцион весь комплекс виллы Ада за астрономическую сумму триста миллионов евро.

Торги, сопровождавшиеся протестами горожан, возмущенных тем, что вошло в римские анналы как “великий грабеж”, состоялись на Капитолии 24 декабря. В них приняли участие персонажи калибра Боно из U2, российского предпринимателя Романа Аркадьевича Абрамовича, Пола Маккартни, Эйр Франс и швейцарского банковского картеля.

Против вс яких ожиданий ви л лу за четырест а пятьдесят миллионов заполучил Сальваторе Кьятти по прозвищу Сасá, кампанский предприниматель темного происхождения, в девяностых годах наживший баснословные капиталы в сфере недвижимости. За уклонение от уплаты налогов и угон скота [10]его посадили, но благодаря всеобщей амнистии Сасá вышел на свободу.

Несколькими днями позже в интервью газете “Мессаджеро” предприниматель так мотивировал покупку виллы: “Меня мама всегда сюда в детстве водила. Мною двигала ностальгия”. Чистой воды утка, если принимать во внимание, что Кьятти провел детство в Мондрагоне, работая в кузовной мастерской отца. Журналист далее поинтересовался: “И что вы намерены с нею делать?”

“Устрою здесь свою римскую резиденцию”.

Пару лет вилла пустовала. Жители района создали комитет по возвращению парка городу. Поговаривали, что на самом деле Кьятти купил виллу в целях наживы и теперь ищет иностранных партнеров, чтобы выстроить на ее месте элитный жилой комплекс с площадками для игры в гольф, конным клубом и картинг-центром.

В 2007 году началась реконструкция. Вместо старой ограды выросли десятиметровые стены с мотками колючей проволоки поверху. Через каждые пятьдесят метров по периметру стен поставлены вышки, с которых гроздьями свисали камеры видеонаблюдения.

Маркиза Клотильда, вдова генерала Фаринелли, со своего аттика на виа Салариа могла разглядеть за кронами деревьев кое-что из того, что происходило внутри. Репортеру еженедельника “Панорама” почтенная старушка поведала, что наблюдает непрестанное мельтешение рабочих. Они сажают деревья, вырубают старые посадки. Видела она также пару жирафов и носорога. Журналист не нашел рассказ заслуживающим доверия, учитывая, что у семидесятивосьмилетней вдовы генерала была болезнь Альцгеймера в начальной стадии.

А зря, маркиза говорила истинную правду.

Саса Кьятти затопил болота, прорыл каналы, насыпал песчаные дюны и затем принялся заселять парк. В обнищавших зоопарках и хиреющих цирках Восточной Европы он скупал медведей, тюленей, тигров, львов, жирафов, лис, попугаев, журавлей, цапель, макак, маготов, бегемотов, пираний и рассредоточил их по ста семидесяти гектарам парка виллы Ада. Это все были животные, рожденные и выросшие в неволе, следовательно, смирные и зависимые от пищи, доставлявшейся смотрителями. Они жили в природном раю, где изначальные отношения “жертва–хищник” больше не существовали. По прошествии месяцев разнородная фауна обрела своего рода равновесие. Каждый вид нашел себе свою природную нишу. Бегемоты обосновались в озере рядом со старым павильоном кафе и больше не сдвигались с места, крокодилы вместе с пираньями колонизировали второй искусственный водоем недалеко от качелей и горок. Львы и тигры заняли гору Антенны. Австралийские летучие мыши, твари весом по шесть кило, укрылись в катакомбах. Рядом с бывшим посольством на обширном лугу паслись гну, зебры, верблюды и стада буйволов, которые Саса выписал напрямую из Мондрагоне.

С пернатыми ситуация была несколько проблематичней. Стефано Коппе, лежащий рядом со своим “сузуки-бургманом-250” после того, как его протаранил “опель медива” на дорожнойразвязке Салариа–Олимпика, увидев, как над ним кружит стая стервятников, понял, что дела обстоят скверно. Пара кондоров устроила гнездо на балконе семьи Россетти на виа Таро и заклевала Ансельмо, их полосатого кота, безуспешно пытавшегося отстоять свою территорию. Спортсмены “Аквы-Ачетозы” видели коршунов и филинов, усевшихся на штанге ворот для игры в регби. У торговца рыбой с виа Локки белоплечий орлан унес трехкилограммового лаврака. О лобовые стекла мчащихся по скоростной трассе автомобилей то и дело расплющивались попугаи и туканы.

Замысел Саса Кьятти был прост и вместе с тем грандиозен: задать по случаю открытия виллы такую эксклюзивную и шикарную вечеринку, которая будет вспоминаться в хрониках последующих столетий как самое масштабное светское событие в истории Итальянской республики. А он из грязных махинаторов недвижимостью перейдет в разряд блестящих и эксцентричных магнатов-миллиардеров. Политики, предприниматели, люди сцены и спортсмены прибудут к его двору изъявить свое почтение, словно к королю-солнцу в Версаль. Но для этого мало вечеринки с музыкой, танцами, угощением и розыгрышем призов. Требовалось нечто совершенно особенное и неподражаемое, способное лишить всех дара речи.

Его осенило однажды вечером, когда он смотрел “Из Африки” с Робертом Редфордом и Мэрил Стрип.

Сафари! Он должен устроить для гостей сюрприз – охоту на диких зверей. В приступе мегаломании Саса решил, что одного сафари недостаточно, их будет три. Классическая английская охота на лис, африканская охота на льва с чернокожими загонщиками и индийская охота на тигра, верхом на слонах.

Но чтобы идея сработала, вовне не должна была просочиться ни малейшая информация о приготовлениях к торжеству. Всех сотрудников охраны, рабочих и обслуживающий персонал он заставил подписать договор о неразглашении.

Саса Кьятти вызвал к себе знаменитого белого охотника Кормана Салливана, того самого, который сопровождал Эрнеста Хемингуэя на сафари в 1934 году. Старик неопределенного возраста – ему могло быть восемьдесят лет с тем же успехом, что и сто, – Салливан страдал хроническим циррозом печени и последние двадцать лет жил в лечебнице сестер-миссионерок в Манзини-Таун в Свазиленде, небольшом государстве, граничащем с ЮжноАфриканской Республикой. По прибытии в аэропорт Фьюмичино охотник, ослабленный из-за различных легочных инфекций, провелтри дня в барокамере, подготовленной для него в Чивитавеккья. Наконец машина “скорой помощи” доставила его на виллу Ада. Еще два дня он провел в постели, харкая кровавой мокротой и ожидая спада очередного приступа трехдневной малярии. Встав на ноги, старый пропойца взялся за организацию трех охот.

С охотой на лис особых трудностей не было. Саса Кьятти восстановил королевский конный завод и держал там двадцать пять чистокровных липизанских скакунов. А на псарне поселилась свора биглей, выкупленных у обанкротившейся фармацевтической компании. С индийской охотой Салливан тоже не испытал затруднений. Скупщик недвижимости приобрел у краковского цирка четырех слонов, страдающих пятнистым дерматитом. Не все просто оказалось с охотой на льва. Пришлось завербовать три десятка загонщиков среди выходцев из Буркина-Фасо и Сенегала, осевших в районе центрального вокзала. Без практики навыки охоты на царя зверей у них несколько притупились, но они клятвенно обещали поработать на совесть и во всяком случае не попасться в зубы к объектам преследования. А оказавшись на вокзале, Саса нанял заодно и филиппинцев – погонщиков для слонов.