От Иерусалима до Рима. По следам святого Павла - Генри Воллам Мортон Страница 23

Трудолюбивые тарсяне не ограничились благоустройством своего порта. Они проложили дорогу через Киликийские Ворота, получив таким образом выход на главный торговый путь, тянувшийся от Евфрата в Эфес и Рим. В результате город стал не только крупным морским портом, но и важнейшим перекрестком караванных путей. Тарс той эпохи можно с полным правом назвать нервным узлом, связывавшим между собой Восток и Запад.

Город интересен еще и тем, что стал своеобразной лабораторией для проведения провинциального эксперимента в рамках Римской империи. Здесь попытались воплотить платоновскую идею об управлении философов. В то время Тарс был высокообразованным городом, он прославился на весь мир своим университетом. По упорному стремлению к знаниям Страбон ставил здешний университет над его афинским и александрийским собратьями. В овладение интеллектуальными богатствами жители Тарса вкладывали ту же энергию, которую проявляли в области коммерции и строительства. Павел был истинным тарсянином, представителем того народа, который сумел прорубить Киликийские Ворота в горах. Невозможно не отдать должного потрясающей целеустремленности и напористости этого человека — тому, что сегодня мы называем коротким словом «драйв». Говоря о личности апостола, очень важно подчеркнуть, что он родился и рос не в порочной и расслабленной атмосфере восточного города, а в условиях постоянного физического и интеллектуального напряжения.

В отличие от Афинского и Александрийского университетов, где было много чужеземцев, в Тарсе обучалась в основном киликийская молодежь. Тарсяне вкладывали душу в учение, чтобы в дальнейшем иметь возможность уехать за границу и продолжить образование в других университетах. По словам Страбона, не многие из них возвращались домой: как правило, способные тарсяне занимали важные посты на чужбине и оседали там навсегда. И, если практические достижения Тарса в области коммерции и строительства напоминают нам историю Глазго, то духовный подъем наводит на аналогии с Абердином.

В эпоху, предшествующую рождению Павла, в Тарсе жил и творил замечательный философ-стоик по имени Афенодор. Павел неминуемо должен был слышать об этом ученом, ибо слава Афенодора пережила его самого. Энергичный, как и все настоящие тарсяне, он разъезжал по городам с лекциями и стал наставником юного Августа. Своему ученику он преподал одно весьма мудрое правило поведения: если чувствуешь, что тебя одолевает ярость, повремени с решением — хотя бы на то время, пока повторишь вслух греческий алфавит. Афенодор не боялся критиковать будущего императора, и можно предположить, что лучшие черты своего характера Август воспитал под влиянием знаменитого учителя. Они находились рядом, когда пришло известие об убийстве Юлия Цезаря. Август, объявленный наследником императора, отправился в Рим, дабы заявить свои права на престол. И позже, по завершении гражданской войны, когда статус Августа уже не оспаривался никем, а его слово было законом для всего мира, лишь Афенодор, стоик из Тарса, осмеливался делать замечания бывшему ученику.

Молодой Август славился женолюбием. Рассказывают историю о том, что некая римская патрицианка получила приглашение явиться на свидание с императором. Афенодор случайно оказался у нее в гостях, когда из дворца прибыли за нею закрытые носилки. Вся семья пребывала в смятении, но никто не смел воспротивиться воле императора. Тогда Афенодор занял место в носилках, прихватив с собою кинжал. Август с нетерпением ожидал прибытия дамы, и каково же было его удивление, когда из носилок показался старый философ, да еще и вооруженный кинжалом. «Неужели ты не боишься, — начал он отчитывать своего ученика, — что кто-нибудь проникнет подобным образом во дворец и убьет тебя?» Полагаю, это был тот самый случай, когда Августу очень пригодилось мудрое правило стоика. Наверняка он дошел до самого конца греческого алфавита, прежде чем восстановил душевное равновесие и смог ответить Афенодору. Он согласился со старым учителем и признал, что тот преподал ему хороший урок.

Афенодор дружил со Страбоном и Сенекой, а Цицерон, отдавая должное мудрости философа из Тарса, пользовался его советами, сочиняя свой знаменитый трактат «Об обязанностях». Именно благодаря Сенеке до нас дошли сведения (довольно-таки скудные) о философии Афенодора, человека, сумевшего освободиться от всех страстей. По мнению сэра Уильяма Рамсея, сходство, неоднократно подмеченное в мыслях и суждениях святого Павла и Сенеки, объясняется именно влиянием идей Афенодора на обоих.

«Ты сможешь понять, что освободился от всех страстей, — учил Афенодор, — если обнаружишь: все, о чем ты хотел бы попросить у Бога, ты можешь высказать во всеуслышание».

Ему эхом вторит жизненное правило, выведенное Сенекой:

«Живи с людьми так, будто на тебя смотрит Бог, говори с Богом так, будто тебя слушают люди».

На склоне лет Афенодор с согласия императора вернулся в родной Тарс. И тут же оказался в самой гуще провинциального скандала, ибо обнаружил, что власть в городе захватили мошенники во главе с нечистоплотным политиком Боэцием. Перед отъездом старый философ получил от императора особые полномочия по изменению городского законодательства. Однако Афенодор до поры решил не обнародовать своей власти. Проповедуя умеренность во всем, он хотел сначала испробовать менее кардинальные методы. Проанализировав ситуацию, он пришел к выводу, что делу поможет полная чистка управленческого аппарата. Поэтому начал с того, что отправил в изгнание всех злоумышленников, после чего провел ряд реформ в социальной жизни провинции. Как раз эти реформы и доказывают ошибочность гипотезы о скромном происхождении святого Павла из семьи изготовителей палаток. Дело в том, что Афенодор пересмотрел списки законных граждан Тарса. Теперь на гражданство могли претендовать лишь люди, обладающие определенным богатством и положением в городской общине. Дион Хризостом, посетивший Тарс столетие спустя, отмечал, что часть горожан оказалась вычеркнутой из списков граждан и опустилась до статуса плебеев, которых здесь именовали «полотняными рабочими». Тот же факт, что Павел, отвечая на вопрос о своем положении, гордо называл себя «гражданином Тарса», доказывает, что его семейство относилось к весьма процветающим. Перейдя в христианство, Павел добровольно не только лишил себя благорасположения семьи, но также и отказался от финансового и гражданского достояния, которое принадлежало ему по наследству. Возможно, именно об этом он пишет в Послании к Филиппийцам:

«Но что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою. Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа» [9].

Еврейская колония, к которой принадлежала семья Павла, наверняка уже много веков существовала на территории Тарса. Меня завораживает мысль о том, что отец апостола мог быть свидетелем исторической встречи Марка Антония и Клеопатры, которая состоялась в Тарсе за сорок лет до рождения самого Павла.

Клеопатра приплыла в Тарс, где римский триумвир отдыхал после победоносной битвы при Филиппах. Он намеревался сурово покарать египтянку за ту помощь, которую она оказывала Кассию. Египетская царица знала, сколь строго Антоний обходился с врагами, а потому решила максимально эффектно оформить свой выход. Воспоминания об этом судьбоносном моменте сохранились благодаря произведениям Плутарха и Шекспира. Весь город сбежался на набережную посмотреть, как египетский флот медленно входит в гавань Регмы. Антоний, восседавший на троне на одной из улиц Тарса, внезапно обнаружил, что окружавшая его толпа рассеялась. Никто не желал пропустить пышное зрелище. Взглядам изумленных зрителей предстало судно с позолоченной кормой, над которым развевались пурпурные паруса. Под звуки труб, флейт и арф мерно вздымались в воздух серебряные весла. Клеопатра в наряде Афродиты, богини любви, возлежала под расшитым золотом балдахином, а мальчики, наряженные купидонами, обмахивали ее пышными опахалами. Возле руля и вдоль такелажа были расставлены самые красивые из рабынь в нарядах граций и нереид. Толпа на берегу могла ощущать запах курившихся благовоний.