Дай погадаю! или Балерина из замка Шарпентьер - Светлана Борминская Страница 23

Борщук, нацепив очки, тяжело вздохнул:

– Эмилия была умной женщиной и умерла в собственном комфортабельном замке неподалеку от Рима... Красавица, женщина – вечный праздник.

– Хорошая у нее была жизнь! – заметила я.

– Ну, не совсем плохая. – Борщук лихо свернул с оживленного перекрестка в переулок. – Подъезжаем к Ваганьковскому... Так, значит, их нет третий день уже?

– Да. Но вряд ли они здесь. Ну, если только не пьют горькую с каким-нибудь местным сторожем, – хмыкнула я. – Они вообще-то сильно пьющие дамы.

Душеприказчик уже в который раз тяжело вздохнул и промолчал, а я вдруг почувствовала, что он мне начинает нравиться.

– Вот она – церковь Воскресения Словущего с бирюзовым куполом, – бормотал Борщук, паркуясь на платной стоянке.

Я мельком глянула на душеприказчика и спросила:

– Значит, им достанется огромное наследство после смерти старого кота и пожилой собаки? – Я снова вспомнила двух синих от пьянства старух. – Если они на самом деле бывшие балерины Хвалынские, – задумчиво добавила я. – А вдруг это не они?

Борщук криво улыбнулся:

– Адрес мне дала Эмилия, тут никакой ошибки нет.

– Я тут опознавала двух старух, попавших под поезд в метро, – вздохнула я. – Так вот, это тоже были не они, – поспешно добавила я, глядя на бледнеющего на глазах душеприказчика, который, похоже, струхнул, что хоронить ему придется не одну, а сразу трех древних сестричек.

– Похоже, их кто-то столкнул, – сочла нужным добавить я. – Да еще они обгорели. – Я открыла дверь машины. – У милиции почему-то было подозрение, что это сестры Хвалынские.

Душеприказчик кивнул, не глядя на меня.

У кладбища гулял теплый ветерок, припекало солнце и пахло мокрыми гиацинтами.

– Значит, на сегодня именно собачка Чекита наследница огромного состояния? Очень интересно. Скажите, а у кота есть имя? – я сделала попытку продолжить светскую беседу. – Иногда котов зовут просто – Кот.

– Не помню. Так мы идем? – Борщук вылез из машины, и я последовала за ним. – Впрочем, кота зовут Принц Фердинанд, и это никакой не секрет.

Борщук приостановил шаг и пожевал губами.

– Мне позарез нужно найти сестер Хвалынских, я должен обставить похороны Эмилии по высшему разряду – это моя святая обязанность. Думаю, кладбищенские работники не откажут нам в информации, если мы поспрашиваем их? Ведь других зацепок нет, как вы считаете? – обернулся ко мне душеприказчик.

– Конечно, не откажут, пойдемте, Витольд Иванович, – кивнула я, впрочем, ни в чем не уверенная.

– Я тоже так думаю. – Борщук подмигнул, и мы отправились к белому кирпичному дому неподалеку от церкви.

– Господи, как хорошо-то! – выдохнула я, когда через полчаса мы вышли из кладбищенской конторы и посмотрели на ксерокопию плана кладбища, который купили за смешные сто рублей.

Под вековыми деревьями чрезвычайно легко дышалось и даже хотелось поваляться на травке, если бы не кресты кругом.

– Идти далеко, – поморщилась я.

– Дойдем. – Борщук зевнул и мелко перекрестил рот, чем напомнил мне моего покойного дедушку. – Им сестру хоронить, наследство делить и Чекиту кормить с ложечки трюфелями, а они пропали, дуры старые, – проворчал он.

– И не говорите, – кивнула я, едва поспевая за резво шагающим душеприказчиком. – Что же случилось с ними, не знаете? Почему одна Эмилия осталась популярной? Неужели все дело в возрасте, но ведь Плисецкая танцевала и в семьдесят, да и сама Эмилия тоже...Так почему же не все три, а только одна осталась на сцене?

– Все дело в браке Эмилии с модельером Тавиани. – Борщук, беззвучно шевеля губами, читал иероглифы на одном из могильных памятников. – Сестрам же сначала перекрыли выезд за границу, и потом – век балерин недолог... Вообще-то я мало об этом знаю.

У могилы певца Талькова толпился нетрезвый народ.

– Шедевральная могила, – буркнул душеприказчик, глядя на памятник в форме нательного креста. – Ни к чему не придерешься.

Неожиданно от могилы Талькова к нам перебежала какая-то юркая, живая сущность, и лишь несколько секунд спустя я разглядела, что это длинный такс, судя по бросающимся в глаза первичным половым признакам. Нахально взглянув на нас, такс прошмыгнул за ближайший памятник в виде гроба, покрытый мхом, и задорно гавкнул оттуда на нас.

– Скажите, а Эвридика с Марианной когда-нибудь навещали сестру в Италии? – спросила я.

– Да, но Эмма нас так и не познакомила и даже не делала попытки почему-то... – Душеприказчик с видимым любопытством рассматривал кресты и надгробия. – Я по своей первой профессии зоолог, специализировался на мышах, – внезапно признался Борщук. – Так вот, мыши умеют сопереживать, они волнуются за соплеменника, если тот попал в мышеловку, но далеко не все, знаете ли... Что в нас заложено изначально – сильно отличается от мышиного. Есть люди слабые – они всегда зависят от обстоятельств. – Борщук, держась рукой за сердце, вдруг резко остановился. – Сначала они зависят от родителей, потом от супруга и, наконец... от собственных детей.

– И пусть их! – вставила я свои «пять копеек».

– Если родные добры к ним, то да, но, согласитесь, это бывает редко. – Тут Борщук закашлялся. – Могут спасти, а могут и подтолкнуть. Вспомните, к примеру, как родственники делят наследство... Кто смел, тот и съел!

Я, не имея подобного опыта, промолчала.

– Но Эмма всегда помнила о сестрах, она их любила. – Тут душеприказчик закашлялся и высморкался.

– Знаете, я всегда удивлялась, как люди скатываются вниз, – пробормотала я. – Ведь они знали другую, лучшую жизнь...

– Без сомнения, они ее знали, – кивнул Борщук. – Но, согласитесь, сила духа – это диагноз, она либо есть у человека, либо ее нет и в помине!

– Если б у них были хорошие мужья, они не стали бы собирать бутылки, после того как объездили весь мир, – предположила я. – А как живется в Италии?

– Ах, Италия... – душеприказчик хмыкнул. – В Риме, милочка, если вы вышли на улицу без шляпы, то вы не дама!

Так мы и шли, сбавив шаг, рассуждая и ворча. Пару раз спросили у идущих нам навстречу старух, где тут пятьдесят шестой участок, но ни одна старуха нам не сказала ничего вразумительного, поэтому приходилось сверяться с планом каждые сто метров.

Ни одному человеку никогда не понять другого – вот итог этого разговора.

Борщук лишь многозначительно улыбнулся, когда я его озвучила.

– Скажите, а после смерти Марианны и Эвридики замок уже точно отойдет государству? – уточнила я.

– Если у сестер Эмилии нет детей, то отойдет, без всяких сомнений, – кивнул Борщук.

– А у них нет детей?

Витольд Иванович пожал плечами.