Отель Снежная кошка - Ирина Трофимова Страница 23

* * *

А еще через несколько дней довольный Дима пил чай с Семеном Сергеевичем, посольским доктором.

— Вот ведь как бывает, Дмитрий, — приговаривал доктор. — Не все с таким справляются. Женская дружба — вымысел. Женская зависть — посильней змеиного яда. Или хинина, как в нашем случае. Но как вы обо всем догадались, мой друг?

Дима гордо набрал в легкие воздуха и в очередной раз обстоятельно рассказал, как он выяснил все про свойства хинина и что навели его на эту бриллиантовую идею рассказы о странной головной боли несчастной Ларисы, а потом к ней добавились еще жар и озноб, звезды в глазах и головокружение. Кто, как не родственница Ларисы, могла знать о ее аллергии на хинин и постепенно добавлять его в кофе. Кофе Лариса пила черный и кошмарно горький, чем хинин отменно маскировался. Яд накапливался в организме до того самого вечера, когда Лариса проводила последнее собрание. Дима добавил в свой рассказ историю детства Ларисы и Насти, когда бедная племянница никак не могла угнаться за успешной тетей и в конце концов совсем потеряла разум.

— Так-так… — качал головой Семен Сергеевич. — Но боюсь, Настю-то из полиции скоро отпустят.

— Как? — Дима не поверил своим ушам и съехал на край деревянного стула.

— Да так, мой юный друг. Хинин, конечно, в организме накапливается, но и довольно быстренько выводится. Так что за серьезный яд его здесь вряд ли примут. А наша умница наверняка присочинит к тому времени, что лечила тетю от головной боли. Вот и выставит все наоборот. Не мигрень у нее началась от хинина, а хинин она пила от мигрени. Вот вам, братец, и вся петрушка.

— Но как же так? — выдохнул Дима.

— Да никак, — ухмыльнулся доктор. — Скорей всего, у нее просто было слабое сердце, вот и не выдержало оно всех этих передряг с работой, да с делами сердечными. А убийца из Насти никакой, лоска девочке не хватило. А вот знаете, что мог бы сделать настоящий убийца с острым, блистательным умом?

— Что? — глаза у Димы расширялись все больше.

— Ха-ха-ха, — откинулся на спинку доктор. — Не поверите. Для того, чтобы ее убить, нужна была мелочь — таблетка аспирина.

— Аспирина?

— Да. Вот так элементарно. Чтобы ускорить процесс отравления. Это прекрасный катализатор, в том числе и для хинина, который все-таки успел поднакопиться, а с другой стороны — безобидное лекарство, которое мы за год глотаем килограммами. Так вот, маленькая таблетка аспирина быстренько бы сделала свое дело и доставила бы яд прямехонько в сердце!

Дима подпрыгнул на стуле, а Семен Сергеевич засмеялся.

— Да не бойтесь, это я вас на ночь пугаю, хотя и вы натерпелись с этой суматохой здесь. Это все теории, друг мой. Никто ей аспирина не давал, а просто отказало сердечко. А жалко… Характер был скверный, но красавица редкая…

* * *

За окном трещали цикады. Занавеску ванной комнаты лениво тормошил жаркий ветер. Дмитрий Свистов зашел в ванную и запер за собой дверь. Он открыл кран, оперся руками на раковину и посмотрел в зеркало.

Газеты все равно напишут. И с Настей все равно разберутся. Намерения у нее были конкретные, и наказание она заслужила. Противная девица со скользким взглядом. Она как-то хихикала над ним у него за спиной. Как она только посмела! Дима глубоко вдохнул. «Острый ум. Блистательный», — промелькнуло в голове, и ему стало жарко от счастья.

Он закрыл воду, достал из кармана пиджака белую бумажную упаковку от таблеток, долго и тщательно рвал ее на мелкие аккуратные клочки, потом бросил в унитаз и спустил воду.

После этого он разделся, принял душ, переоделся в пижаму, несмотря на жару. Он так привык. Приличные люди не спят голышом, говорила мама. Через пять минут он уже спал.

Если бы какому-нибудь любителю мокрых головоломок удалось выловить все обрывки из водоворота индийской канализационной системы, то он смог бы сложить из них два слова: ацетилсалициловая кислота. На упаковках никогда не пишут просто «аспирин».

Но только кому могли быть интересны бумажные обрывки…

Почти всю ночь она не могла заснуть, так волновалась. А еще ей очень хотелось поймать тот момент, когда она превратится в кого-то другого. Это было очень детское ощущение. Мечта, с которой мы рождаемся и которая у большинства из нас никогда не сбывается. Только Золушка однажды превратилась в принцессу, да и то случилось это с ней не во сне.

«А вдруг я стану зверем? — думала она. — Или рыбой? Вдруг им нужен еще один карп для нечетного числа? И потом, никто не говорил, что останешься человеком. Буду плескаться в бассейне, рассматривать мозаику и бояться щекотки…»

Она снова и снова ворочалась, перескальзывала с одного на другой край огромной кровати по холодной шелковой простыне, не знала, куда пристроить голову. Сон не шел. Она сама его прогоняла.

Вдруг она вспомнила, что в детстве хотела быть дельфином. Непонятно, откуда взялось это воспоминание, но она очень ярко его почувствовала. Тогда она хотела стать дельфином, свистеть что-то непонятное и разговаривать молча. Чтобы не путаться в длинных фразах, а просто повернуть хвостом — и все тебя поняли. Она бы дружила с китами и форелями, хотя они никогда не водятся вместе, но ведь это самые красивые рыбы. Качалась бы на волнах, обманывала акул, а иногда попадалась в чьи-нибудь сети. Потом решала бы из них вырваться и долго-долго отсиживалась в водорослях, вся израненная. Хотя, если подумать, а чем это отличалось от ее нынешней жизни?

Или балериной? Да, если бы можно было проснуться балериной. Летать в чьих-то руках, ловить букеты и аплодисменты, плести интриги, бинтовать усталые ноги и помогать мужественным партнерам засовывать в свои колготки шерстяной носок. Она читала, что они так делают.

Нет. Лучше не так. Лучше было проснуться в старом французском фильме. Быть похожей на Жанну Моро в молодости, когда ее еще не перекосил инсульт. Хотя и перекошенная она была чудо как хороша. Оказаться в старом фильме, ходить ночью по узким парижским улочкам под унылый саксофон, рыдать в стильной телефонной будке и кричать какому-нибудь Жюлю: «Жё тем!»

Нет. Она открыла глаза и стала смотреть на перламутровые льдинки, которые переливались над кроватью, играя с лунным светом.

Почему ей так захотелось убежать из своей спокойной, сложившейся жизни? Неплохая зарплата, два диплома, новая работа, дорогая машина, квартира в центре и без пяти минут диссертация, которой она собиралась удивить психологический мир. Более широкое поле для деятельности трудно было бы придумать. Заманчиво исследовать то, чего никто никогда не видел.

* * *

Она была счастлива еще до того, как стала заниматься счастьем.

Просто сама не знала об этом. Все шло как будто само собой, а ей этого казалось мало. Она ждала чего-то сказочного, а оказалось — тогда она и жила в сказке, просто оттуда, из сказки, плохо было видно окружающую действительность. Она активно разыскивала принцев, а свой собственный, как выяснилось, все время был под рукой, превращенный неизвестной злой колдуньей в недостаточно богатого и недостаточно красивого, то есть в непринца. Это потом, сейчас, складывая в таблицы циферки чужих гормонов и сравнивая миллионы анкет самых разных людей, она догадалась, что жила тогда на седьмом небе.