Лабиринты - Фридрих Дюрренматт Страница 23

– Ну вот, попрыгунчик ты мой, – сказала Нора, усаживая его на диван. – Теперь твое психическое состояние получше.

– Нора! Твой следующий клиент, – сказала майорша.

Нора бросила на меня взгляд и сделала вид, что меня не знает. Халат у нее был надет на голое тело.

– Полетели, миленький, – сказала она и направилась к двери, за которой была винтовая лестница. Я пошел следом. Майорша ударила по струнам, и бригада запела:

– Ключ получил? – спросила Нора. Я кивнул. – Пошли!

Мы осторожно пробрались через зал с обвалившимся куполом и оказались в галерее, которая вела в восточное крыло здания. По ней дошли до какого-то коридора, повернули и разом остановились.

– Ничего не вижу, – сказал я.

– Надо привыкнуть к темноте, – ответила Нора. – Что-нибудь всегда увидишь.

Мы стояли неподвижно.

– Как же ты могла, – сказал я.

– Что?

– Ты знаешь, о чем я.

Нора молчала. Мрак впереди был непроницаемый.

– На эту должность надо было еще утверждение получить, – сказала Нора.

– Эдингер заставил?

Она засмеялась:

– Ничего подобного! Просто, чтобы жить в городе, необходимо основание, а никакого другого основания у меня не было. Теперь что-нибудь видишь?

Я соврал:

– Что-то вижу.

– Идем!

Мы осторожно продвигались вперед. Мне казалось, я слепой.

– А с чего ты так разозлился? – нарушила молчание Нора. – Я же и раньше крутила будь здоров со всеми вашими.

Я ощупью искал путь в темноте. Ответил зло:

– Да, но с нашими!

– Дорогой мой, ваше время, думаю, давным-давно прошло.

Мы спускались в подвал. Нора предупредила:

– Осторожно, тут лестница. Двадцать две ступеньки.

Я спускался, считая ступени. Нора остановилась. Я слышал ее дыхание.

– Теперь направо. В этой стене, – сказала она.

Я ощупал облицованную панелями стену, нашарил, нажал, панель сдвинулась. Вслепую нашел скважину, вставил ключ – он подошел.

– Закрой глаза, – сказал я.

Дверь бункера отворилась. Мрак вроде бы начал редеть. Но мы все так же ощупью продвигались вперед. Дверь за нами захлопнулась. Мы открыли глаза. Помещение с компьютерами. Нора осмотрела машины и сказала:

– Генераторы в порядке.

Мы подошли к радиоцентру. Нора настроила приемник, и, к нашему изумлению, из динамиков грянул «Швейцарский псалом», да так громко, что мы подскочили от испуга.

– Блюмлисальп! – завопила Нора.

– Автоматически включилась запись, – успокоил я. – Там же никого не осталось в живых. Это невозможно.

Но после гимна раздался голос. Это был Штан, популярный ведущий ночной радиопередачи – легкая музыка, гости программы, болтовня. «Штаны долой – с вами Штан!» Он сообщил: «Дорогие слушательницы, дорогие слушатели! Время – двадцать два часа», назвал также дату и объявил, что сейчас будет передаваться повтор какой-то патриотической программы.

– Они живы! – воскликнула Нора. – Живы! Он назвал сегодняшнее число!

В динамике зазвучал голос главы военного департамента.

– Мой начальник! – Нора чуть не рыдала от радости.

Начальник выступил с обращением к народу. Заявил, что все они – правительство, депутаты парламента, государственные чиновники, общим числом четыре тысячи человек обоих полов, однако с преобладанием мужчин, плюс одна тысяча секретарш, – благополучно избежали гибели, находясь в недрах Блюмлисальпа. От радиации никто не пострадал, запасы продовольствия столь велики, что хватит еще двум или трем поколениям, АЭС работает в нормальном режиме, со светом и воздухом никаких проблем нет. Стало быть, все доводы борцов против атомной энергетики следует считать безосновательными. Правительство, парламент и чиновники обеспечены всем необходимым, дабы они могли осуществлять дальнейшее руководство страной и продолжить свое служение народу. Да, в настоящее время у них отсутствует возможность вернуться, ибо враг, проявив неслыханное коварство, осуществил прицельный сброс бомбы на Блюмлисальп. Однако никто не сетует на судьбу: не народ, а исполнительная, законодательная власти и государственные службы и ведомства обязаны жертвовать собой. Так что они и принесли себя в жертву. Глава военного ведомства говорил и говорил, а я смотрел на Нору. Она замерла, вся обратилась в слух, халат на ней распахнулся. Я жадно накинулся на нее, обхватил, повалил на пол – женщины у меня не было целую вечность. А начальник теперь вещал о великой радости, охватившей его, когда пришла весть, что мы победили при Ландеке, наголову разбив коварного врага; о своей твердой уверенности, что армия во взаимодействии со своими отважными союзниками успешно осуществила глубокое продвижение в азиатские степи, и стало быть, близится окончательная победа над врагом, возможно, она уже одержана; что он глубоко сожалеет о том, что правительство, как и он сам, до сих пор не имеет известий о происходящих в мире событиях, поскольку радиоприему препятствует невиданный уровень радиации. Начальник сыпал словами, ни на миг не останавливаясь. Нора внимательно слушала. Я сопел, стонал – она зажала мне рот ладонью, только бы слушать своего начальника, не упустить ни словечка. А мне все было мало – я становился только ненасытнее, оттого что она не перестала слушать этот голос из динамика, ее тело отдавалось совершенно безучастно. Конечно, могло случиться, с заметной озабоченностью вещал начальник, да-да, нельзя на сто процентов исключить эту возможность, пусть и очень, очень маловероятную, а именно что ход войны стал иным, нежели ожидалось, и враг, обладая численным перевесом и поистине колоссальным превосходством в области современных систем обычных вооружений, добился успеха, да, враг захватил страну, однако лишь территорию, а не народ, ибо непобедим народ, победивший при Моргартене, Земпахе и Муртене… Меня все сильней охватывало бешенство, жуткая злость, так как Нора по-прежнему слушала этот чертов голос и на меня ей было наплевать. А он все не умолкал: очевидно, враг уже осознает данный факт, о непобедимости народа свидетельствует не только героическое сопротивление, которое народ по-прежнему оказывает – кто в этом сомневается? – но в первую очередь то, что легитимно избранный парламент, правительство и госаппарат беспрепятственно исполняют свой долг в недрах Блюмлисальпа, они день и ночь в трудах, они принимают законы и распоряжения, осуществляют власть, это они, и никто другой, являются подлинным народом страны, следовательно, лишь они обладают полномочиями на ведение переговоров с врагом, выступая не в качестве побежденных, но как победители. Ибо, если даже страну постигли опустошительные разрушения – допустим столь невероятную возможность! – да, если страна не имеет сил для сопротивления или – увы, эту возможность нельзя исключить – страна как таковая прекратила свое существование, то живут и здравствуют ее бесперебойно функционирующее правительство, выборная власть – парламент и безупречно работающий государственный аппарат. Они никогда не капитулируют. Во имя мира во всем мире они преисполнены решимости вновь подтвердить свою собственную независимость, основой коей является вовеки незыблемый вооруженный нейтралитет.