Исповедь. Пленница своего отца - Жан-Мишель Карадек Страница 24

Я не нашлась что ответить. Хотя в те времена я еще не знала об опасностях, связанных с кровосмешением, и о том, как появляются на белый свет дети, но интуитивно чувствовала, что он предлагает мне нечто ненормальное. Кроме того, я боялась.

Я всем своим нутром была против подобной идеи, как в свое время была против нее Надя. На меня волной нахлынула тревога.

Единственным утешением была надежда на то, что мой брат Брюно приедет и заберет меня, как некогда забрал Надю. Каждый раз, находясь на стоянке, я украдкой выискивала взглядом его автомобиль и его приятелей. Каждый вечер я засыпала, уповая на то, что Брюно приедет на следующий день.

Старику не удалось вернуть себе Надю. Не удалось отнюдь не потому, что он не проявлял настойчивости: в течение многих и многих месяцев отец пытался выяснить, куда же мой брат мог ее упрятать.

Наде повезло. Брюно удалось устроить ее на работу в типографию «Шессон» в Париже. Ему помогли его знакомые и знакомые деда. Брюно стал настоящим мастаком по части того, как скрываться от собственного отца.

В первый день Надиной службы в типографии женщина-бригадир отвела ее в раздевалку и показала, где она должна оставлять личные вещи и надевать рабочий халат. Когда моя сестра разделась, бригадирша пришла в ужас, увидев на ее руках и спине шрамы, а на внутренней стороне бедер синяки.

— Кто это сделал? — тут же спросила женщина.

— Никто. Это ерунда, я просто упала. Я сама так поранилась.

— Не рассказывай мне сказок. Это сделал твой дружок?

Надя не хотела ничего рассказывать, но бригадирша не унималась.

— Если ты не расскажешь мне правду, я буду вынуждена сообщить об этом начальству. Поэтому лучше расскажи, какой негодяй с тобой такое сотворил.

— Нет, я не могу вам этого рассказать. Если вы меня выдадите, он найдет меня, и тогда все начнется снова.

— Не говори ерунды. Если с тобой кто-то так поступил, надо пожаловаться на него в полицию. Тебе придется пройти медицинский осмотр.

Тогда Надя рассказала этой женщине, что это сделал ее, Надин, отец и что она не хочет подавать на него в суд, потому что он всегда умудряется как-то выкрутиться. Она заплакала, объясняя, что брату удалось вырвать ее из лап отца и что он, брат, теперь о ней заботится. Он будет привозить ее сюда, в типографию, и увозить обратно. А если отец узнает, где она находится, то силой заберет к себе, и тогда ее никто уже не найдет.

Женщина-бригадир все поняла.

— Хорошо, мы организуем все так, чтобы ты никогда не работала по одному и тому же графику, а сотрудников отдела кадров я попрошу никому не говорить о том, что ты работаешь у нас. Не переживай, малышка, здесь ты в безопасности.

Но она, однако, настаивала, чтобы Надя подала на Старика жалобу в полицию. И в конце концов через некоторое время та подала жалобу в один из полицейских участков Парижа. Эту бумагу, конечно, передали в жандармерию Креси-ла-Шапель, где ее попросту проигнорировали.

Более того, жандармы тут же сообщили Старику адрес типографии, в которой работала Надя, и тот незамедлительно отправился туда, чтобы ее забрать. К счастью, когда он явился в типографию, то столкнулся там прежде всего с той женщиной-бригадиром. Она заявила, что Надя в типографии больше не работает, а затем и бухгалтер подтвердил, что девушка поспешно уволилась, даже не получив причитающуюся ей зарплату. Старик тут же попытался прибрать эти деньги к рукам:

— Ну тогда отдайте Надину зарплату мне. Я отдам ей, когда найду ее!

Чтобы избавиться от него, женщине-бригадиру пришлось попросить бухгалтера поверить этому мужчине и отдать ему зарплату Нади.

Благодаря бригадирше и бухгалтеру Старику так и не удалось добраться до моей сестры.

В течение целой недели он ежедневно приезжал вместе со мной в Париж, надеясь разыскать и схватить Надю. Однако сестра жила с Брюно в его квартире, адреса которой никто, кроме них двоих, не знал, и работала по скользящему графику. Старик стал напрашиваться на встречу с начальником отдела кадров, чтобы попытаться выведать адрес Нади. Однако женщина, занимавшая эту должность, была в курсе всей этой истории, а потому разговаривать о чем-либо со Стариком отказалась. И тому в конце концов пришлось сдаться.

Получается, что работники типографии спасли Надю.

У меня вскоре началась иная жизнь.

В целом все было так же, как прежде, но отныне у меня появилась новая роль — роль будущей матери детей моего отца.

В ходе следствия, которое было проведено после его смерти, я заметила, что тот факт, что мой Старик не был моим настоящим отцом, действовал на тех, кто задавал мне вопросы, успокаивающе.

Как будто для меня была какая-то разница!

С точки зрения закона я приходилась ему дочерью, потому что родилась, когда мои родители все еще являлись друг для друга мужем и женой. Я, обращаясь к нему, называла его папой, а он никогда не пытался сказать мне по этому поводу правду. Такая ситуация его вполне устраивала, потому что он мог получать мою пенсию по инвалидности и выступать по отношению ко мне в роли опекуна.

И вот он решил, что я могу быть для него полезной и в другом отношении: благодаря мне он мог бы получать пособия на детей. Возможно, он также говорил себе, что это позволит ему увеличить количество своего потомства и послужит утешением в том, что от него удрали Брюно и Надя.

В общем, Старик принялся тщательно вести календарь моих месячных, как когда-то делал это применительно к моей сестре. Он регулярно вводил в меня сперму в те периоды, когда я была физически готова к зачатию, и поскольку хотел, чтобы со мной у него получилось не так, как с Надей, то придумал новый метод, который стал для меня еще одной пыткой.

Он поставил кровать на чердаке под балками, к которым приладил веревки. К этим веревкам он мог привязывать мои ноги.

После того как Старик вводил в меня свою сперму, он привязывал мои ноги так, чтобы они были подняты к потолку, объясняя при этом, что именно подобным образом арабы поступают со своими женщинами, когда хотят, чтобы те забеременели.

— Судя по тому, сколько они рожают маленьких арабчиков, данная методика дает хорошие результаты.

Мне приходилось оставаться в подобном положении в течение трех или четырех дней. Старик запирал чердак, и я лежала там на спине, с привязанными к кровати руками и с поднятыми вверх зафиксированными ногами. Я не могла самостоятельно изменить положение тела.

Уже через несколько минут пребывания в подобной позе начинались жуткие мучения.

Вся кровь стекала в бедра. Веревки, сжимающие щиколотки, причиняли мне сильную боль и заставляли «оживать» ожоги у меня на ступнях. В первый раз я в течение нескольких часов подряд кричала и плакала. Я дергала руками и ногами, пытаясь вырваться из своих пут, однако Старик умел завязывать узлы очень прочно, и все мои усилия лишь усугубляли испытываемые мною страдания.