Елка. Из школы с любовью, или Дневник учительницы - Ольга Камаева Страница 25

— Ты что такая хмурая? Из-за вчерашнего?

Зачем спрашивать, если и так все ясно? Я промолчала.

— Наплюй и не парься! — принялась она вдохновенно меня успокаивать. — Никто тебя не осуждает. Наоборот. Говорят, молодец, не испугалась, до городской администрации дошла. Все понимают, что правильно сделала. Даже Сова… наверно…

— Все понимают, и все молчат, — буркнула я.

Мой ответ ее удивил.

— А ты что хотела?! Остальных же не трогали. Кому охота с Совой цапаться! Заест ведь потом. Мадам на что в подружках, а и ей попадает. В прошлом году 8 Марта отмечали, а она Сову не пригласила. То ли забыла, то ли хотела узким кругом, только историков собрать… Так Сова — представляешь! — на следующий день к нам ко всем на уроки приперлась. Планирование, журналы — все перерыла. Естественно, разнесла в пух и прах, Мадам чуть выговор не влепила…

Лиля пошарила взглядом по столу, ища свой бокал. Выпив, развернула разговор в другую сторону:

— Но, если по-хорошему, поладить с ней можно. Вот ты уверена, что Сова стерва, солдафонка… Нет, просто у нее работа такая. Ты пойми, на нее тоже сверху давят: отчеты, показатели, не дай бог, ЧП случится… Директор — кто? — завхоз, у него трубы, ремонт, а вся документация на ней. А главное в любой работе что? Правильно: они, родимые. Бумажечки.

Она вдруг встрепенулась:

— Слушай, хочешь, я тебе секрет открою? — И тут же, не дожидаясь моего ответа: — При нынешних порядках учителю остаться порядочным не легче, чем менту. А уж завучу — и подавно!

И захохотала собственной остроте.

Нет, все-таки Лиля неправа. Сова ведь не сама по себе плохая. Она и меня, и всех остальных под себя перекраивает. Ну или под кого-то там еще.

3 января

Ну что, дорогая… С Новым годом! С новым счастьем!

Хмм.

Много раз повторяла это выражение, но никогда не задумывалась, а сейчас написала и поняла: неправильно говорим. Какое-то одноразовое, однолетнее счастье получается. Попользовались, что хотели — получили, а срок годности вышел и — в утиль его, как заношенную рубаху? Нет, чем-чем, а счастьями разбрасываться нельзя, пусть даже и старыми.

Лучше так: с Новым годом! С большим счастьем!

Коряво, конечно, звучит, зато по смыслу правильно. И не отрекаемся от прежнего, и надеемся на лучшее. Правда, теперь получается: жадничаем. А почему нет? Человек и должен быть до счастья жаден. Это нормально.

Новый год встречали у Маши с Лешей. Мама все отнекивалась: вы, молодежь, веселитесь, а я лучше Линушку к себе заберу.

— Я тоже молодежь! — заявила та категорично, не желая выбывать из празднующей братии.

— Правильно, — поддержала Маша дочку, — нечего дома киснуть. У меня родители придут, вот вам и компания.

Против такого довода мама не устояла и в конце концов сдалась, выторговав право забрать Лину, как только та устанет.

Это был самый замечательный Новый год! За свои двадцать с куцым хвостиком лет я встречала его по-разному. Чаще всего — вдвоем с мамой. Праздничный стол накрывался под неизменным девизом «С Новым годом! С новым блюдом!». Рецепт выбирался загодя из кушаний, скромных по затратам, но эффектных по подаче или обещающих новый неожиданный вкус. Салаты у мамы распускались нежными гиацинтами из подкрашенных яичных белков или кровавыми розами из свеклы, мясные горки извергались голубым спиртовым пламенем и тягучей майонезной лавой, а впервые купленный ананас гордо сверкал позолоченными краской боками. Но ни вкусности, ни маленькие подарки, которыми мы друг друга обязательно одаривали, положения не спасали. Было грустно, хотя мы старательно это друг от друга скрывали.

Иногда нас зазывала какая-нибудь мамина приятельница или сослуживица, тоже одинокая, — какая здравая замужняя женщина пригласит в дом разведенную подругу, пусть даже и с ребенком? Но удвоенное одиночество лишь удваивало тоску. Мы уныло смотрели телевизор, запоздало признавая, что дома все-таки лучше, и сбегая почти сразу после боя курантов.

Пару раз я поддавалась на уговоры однокурсников, и наша шумная компания заваливалась в чью-то свободную квартиру. Было весело и жарко — от выпитого, от ощущения свободы и некого чуда, предвкушение которого все дозволяло и все списывало. Но и там я очень скоро начинала скучать: мне было стыдно перед брошенной в одиночестве мамой, и, главное, в этих компаниях у меня никогда не было сердечного интереса. Пьяненькие мальчики с курса, прибывшие по спец-приглашениям выпендрежные мачо и чьи-то отвергнутые, а потому готовые на все, вплоть до немедленной женитьбы на ком угодно ухажеры как кандидаты не рассматривались. А других не наблюдалось.

На этот раз сошлось все. Рядом были Сережа, мама, хорошая компания милых, приятных людей. И если правда, что как встретишь Новый год, так его и проведешь, то я буду совершенно счастлива!

6 января

Писала поурочные планы. На самом деле очень тяжело, я это еще во время практики поняла. По объему они должны быть тезисами, по подаче — блокбастерами, а по содержанию — эпопеями. Попробуй сочини такие бестселлеры…

Ну вот как совместить почасовую раскладку с тем, что ученик должен знать? Как в девятом классе всю Гражданскую войну засунуть в два урока? Минус время на опрос, оргмомент, итоги и закрепление. Не то что о военных действиях рассказать, так хотя бы объяснить, почему брат пошел на брата, а сын — на отца? Или как Сталинградскую битву отстрелять в двадцать минут, а Курскую — в десять? Что о Жукове сказать за 30 секунд? За это время и штаны — даже в армии! — надеть не успеешь. Назвать бы дату и показать место на карте…

В институте у нас был ветхий, кажется даже не с советских, а с царских времен, профессор. В кулуарах, с претензией на посвящение он любил повторять переиначенное: «История, что дышло, — куда повернул, туда и вышло». В молодости он с воодушевлением преподавал историю СССР, но потом внимательно вчитался в лозунги настоящего, прикинул светлое будущее и плавно перешел на изучение прошлого — истории Древнего мира. Мировоззрение на нее менялось гораздо реже, работать стало намного спокойнее. «Да и лекции, — шутил, — не надо переписывать». По-моему, он был еврей.

Еще он говорил: «Растите дерево, а не собирайте гербарий». Меня в этом убедил абсолютно. Взять любое историческое событие, ту же Вторую мировую. Предпосылки, причины, главные этапы — это, само собой, корни и ствол. Потом идут ветки — основные действия и лица. Тонкие веточки — подробности: что, где, когда. И, наконец, листва: факты мелкой значимости, знание которых многие так любят выдавать за образованность и высокую степень эрудированности. Еще есть «сережки»: интересные легенды, версии, гипотезы… Ненаучно, зато красиво и крайне завлекательно. Так что Козьма Прутков со своим «Зри в корень!» был бы очень правильным историком.

Но, добавлял профессор, мало вырастить дерево. Нужно оценить итоги, сделать выводы. Это на будущее и семена, и удобрения. При разумном употреблении дают хороший урожай. Все развивается, цветет и пахнет. А попробуй их недосыпать или пересыпать! Все захиреет и загнется. Тогда точно жди бунты, революции и всякие другие катаклизмы.