Исповедь пофигиста - Александр Тавровский Страница 25

— О’кей! Я возьму, но чтобы все странички были целы и глянец обязательно. А главное, не на польском или, упаси бог, украинском. Только на английском.

На украинском в Германии говорит один лишь посол от Украины, и то при посторонних. Такой трудный язык!

Съездил я на родину, до хрена чего набрал и в сидушке похоронил. Подъезжаю к украинской таможне — никого. Выходят погодя два прапора-волкодава: шо везем?

— Да вот, еду домой: завтра на работу. Шмотки везу.

— Шо в дипломате?

— Документы. Интересно?

— А може, там планы черноморской секретной базы?

— Продовольственной? Да вы шо? Откуда на Украине продовольственные секретные базы? А документы все на немецком.

— Дайте почитать.

— Еще чего! Это приват!

Тогда он со злости сунул руку под сидушку, а она поехала: видно, я ее плохо закрыл.

— О! Цэ порнолитература… по статье такой-то УК Украины — не более одного порножурнала на порночеловека. Это контрабанда. Гоните штраф!

— А у меня нет бабок! Вот есть контонумер пюрмонтовской шпаркассы — берите на здоровье, снимайте хоть все! Но секретный код я вам не скажу, это приват, хотя там все равно пусто.

Ну, они мне насчитали от души три минимальных украинских оклада. О цэ штраф!

А дальше польская граница. Я уже налегке и вполне легальный. Первое января. Снова никого. Ветер холоднющий, глухомань такая… Я походил, покричал — никого. Нашел-таки одну бабу:

— Где командиры?

Она шары поднимает, а у нее стрелка за стрелку зашла и за трамвайную остановку зацепилась, только рукой машет на деревянное здание. Дверь толкаю и без предисловий:

— С праздником вас всех поздравляю! Открывайте границу, дорогие паны, мне на работу нужно.

А там такой польский дурдом! Бабы на столе танцуют, паны — под столом… Один как рявкнет:

— Садись! Наливай стакан — пей!

— Не буду: я за рулем.

Тогда он говорит:

— Видишь, все веселятся, вон пан танцует. Ты пана уважаешь? Ты вообще хочешь границу пройти? А можешь и не пройти!

Налил мне шампанского. Эх, пропадай моя кодировка! — я выпил.

— А теперь пан будет танцевать, а ты ему будешь хлопать.

Пан танцует.

— Давай, блин, хлопай!

— Ты кончай! — реву. — Это таможня или не таможня?

— Давай-давай! Это таможня, и ты ее не пройдешь!

Сижу, хлопаю, а он, сволочь, не отстает:

— Значит, так: я тебе наливаю полстакана водки вот закусочка.

— Я вообще не пью, я больной!

— Ничего не знаю — пей, больной!

Ну, Бог, царь, Земля!.. Я выпил. Малюсенький глоточек. Сразу же закусил: грибы маслята, карто… шечка… Мне как дало в башку! Все, Рыжий, приплыл, вот он твой Армаге… ган… ддон, в натуре! Я разделся. А мне на тарелку накладывают…

— А я… машину не закрыл.

— Фигня!

— Украдут.

— Кто? Волки? Здесь никого нет: вся Польша бухает, граница на замке.

Водки, конфискованной за год, — море. Я залез в свою машину и уснул. Проснулся второго января, будит меня вторая смена:

— Что стоим?

Я отдал свой талон, хочу выехать, а с таможни не выпускают: талон от первого января, а сегодня второе. Кое-как с панами разбрехался.

Заезжаю в Германию. Встал на стоянке, спать хочу. Такой покой кругом — труба! А машина моя дареная, мне ее мой друг-немец подарил. Без базара!

Я сам выбрал, а он оплатил, позднее ее отогнали в Россию. Сплю, вдруг стук в окно:

— Кто там?

— Ich bin Kriminalpolizei!

Ого! Открываю окно.

— Was ist los? Warum schlaffen Sie hier? Ihr Fahrerschein, bitte. (Что случилось? Почему спите здесь? Ваши права, пожалуйста.)

— Да я на работу еду. Устал.

Отдал ему все документы, а прав нэма! Какие у бедного еврея права? Только ксерокопия.

— Wo ist Original denn? (А где же оригинал?)

— Дома оставил. Честное слово! Потерять боюсь.

— Schon gut! Gute Nacht! (Ладно уж! Спокойной ночи!)

Первая моя спокойная ночь на земле.

— Привет, Рыжий! С тебя двадцать пять тысяч баксов. Желательно наличкой.

Ach so!

Ну, я же жопой чувствовал, что именно в эту минуту мне нельзя выходить из посольства. Но я же всегда пру на «красный»! И пошел-то за вшивой ручкой. Там, в этом посольстве великого народа всего две ручки к столу прикручены, и хохлы за ними в очередь выстроились. Вот я и не вытерпел, вышел к машине за ручкой.

А тут «хонда-цивик» подкатила и — привет, Рыжий! Я его сразу, бандита, узнал, и сестру его бандитскую в машине узнал, и жену тоже узнал. Всех узнал. Ну, удивился — не удивился: подумаешь, звезда с неба! Так, чуть-чуть, конечно. Венчика, бандита, я хорошо знал. Он ничуть не изменился, потолстел разве что. Говорит:

— Садись в машину.

Я обрадовался, конечно:

— Счас! Подождешь… Я только в посольство документы сдам.

Он так любезно предложил:

— Давай мне паспорт.

— А у меня нет паспорта и прав нет, ничего нет. Все во Франции, в надежных руках.

Сел я в его машину. Он у меня пошарил в карманах. Крутой же! И даже польстил, гад:

— Я тебя долго искал, пять лет искал. Мы долго не виделись — туда-сюда… То, что тебя на родине ищут, это ты, конечно, знаешь. Ну, что будем делать с тобой? Поедем обратно на Украину?

— А хрен, у меня паспорт сперли.

— Сделаем!

Он был, как всегда, очень дорого одет, и машина у него дорогая, третья модель «хонды», последняя перед самой новой. Жена у него перекрасилась в черный цвет. В общем, все к лучшему.

Венчик назвал себя вице-президентом какой-то фирмы, что-то вроде «Гуманитарная помощь пореформенной России от голодающей Украины». Он тоже жил на ПМЖ в Германии, не поймешь, по какой линии, но с родиной связи не терял.

Подсунул мне бумажку:

— Пиши, Рыжий. Сколько там с тебя?

— Ну, двести баксов.

— Так, ты мне должен за пять лет. Пиши расписку на двадцать пять тысяч. Нет, на пятьдесят! Если не отдашь мне в срок, я ее на Украине продам за двадцать пять, а они с тебя возьмут пятьдесят. Ясно?

Я написал, что выплачу ему за шесть месяцев. Но все это — фуфло. Теперь он будет меня доить до крови. Когда я ему расписку отдал, он тут же заявил, что шесть месяцев много и он ждет деньги через неделю. Дурдом!