Соска - Олег Журавлев Страница 25

— Степчик, я же тебя каждый раз прошу: если в супер едешь, мне облегченные йогурты не бери. Они невкусные.

— Это для Велика.

Тамара выпрямляется. Суставы хрустят. Хрустят необыкновенно. Голова Степана заполняется вдруг этим хрустом, как вселенская пустота. Он в преисподней, и вокруг оглушительно жрут друг друга тысячи чудищ.

В подсознании он уже понял, что сейчас произойдет, но догадка настолько чудовищна, что ее невозможно принять. На ней невозможно сосредоточить сознание. Невозможно даже испугаться, потому что испугаться ее — значит ее принять.

Тамара с легким недоумением смотрит на мужа.

— Для кого? — спрашивает она.

— Для Велимира. Для нашего сына.

— Степа, с тобой все в порядке? — Йогурты летят обратно в холодильник Захлопывается тяжелая дверка. — У нас нет детей.

— …Вот в этот момент у меня и случился кризис, доктор. Мне кажется, еще засыпая вчера вечером, я подумал, а вдруг на Джойсе это не остановится…

Степан замолчал.

Хабибуллин коснулся его руки подушечками пальцев.

— Расскажите о вашем кризисе! Не бойтесь! Речь идет о вполне, гм, нормальной реакции на подобное, гм, известие. Поделитесь! Никто на вас здесь не набросится и не начнет привязывать к кровати и цеплять на голову электроды. В вашей ситуации у меня тоже случился бы кризис. И у Геннадия Сергеевича.

— Случился бы, — не замедлил подтвердить Полежаев, качнув усами.

— Ну а зачем тогда рассказывать?

— Так ведь и кризисы разные бывают. Разная психика у людей, разные и кризисы.

— Ну, кризис как кризис. Представьте себе, вам родная жена, мать вашего ребенка, заявляет, что ребенка у вас никакого и нет. Вот я и вскипел, порушил все немного…

— Порушили?

Доктор Хабибуллин удивленно вскинул брови и посмотрел на Полежаева.

Тот с грустной важностью качнул головой.

— Что конкретно вы разрушили?

— Да ничего особенного. Я Велимира искал. Ну и перевернул квартиру вверх дном.

— Так даже при обыске «с пристрастием» впятером не перевернешь, — с оттенком гордости за приятеля вставил Полежаев.

— Не то чтобы я Велимира искал, чего его искать, он не иголка, я следы его искал, игрушки, вещи… Все исчезло. Даже насечки на косяке, которые мы делали, чтобы смотреть, как он растет. Пустота.

— Что, простите?

— Пустота. Нет его. Исчез с лица земли. Из памяти людей — я всех кого можно обзвонил. С фотографий, из компьютера, из Интернета, из всех реестров. Остался только в моей голове.

— Значит, вы ничего не нашли и поэтому… избили вашу жену?

— Да, я дал пару затрещин Тамаре, не отрицаю.

Полежаев важно заметил:

— Степан находился в состоянии аффекта, его понять можно. Тамара Андреевна ушла из дома, в настоящее время она находится в дороге — поехала навестить свою маму.

Хабибуллин снял очки и помассировал переносицу. Без них он сделался сразу каким-то некомпетентным, менее внушительным.

— Уважаемый Степан Афанасьевич, как вы лично расцениваете ситуацию? — спросил он, водружая устройство для улучшения зрения на прежнее место.

— Очень просто расцениваю. Трезво расцениваю. У меня нет выбора. Чтобы вы меня не поместили в психушку, я должен забыть про Велимира. Хотя бы сделать вид. Я провел страшный день. Еще один такой… Постараться не думать о нем. Убедить себя, что все это была бредовая галлюцинация длиною в семь лет.

— Ба! Какой вы молодец! Вам и доктора никакого не надо! Вы сами все прекрасно поняли. Ну, а стреляли-то вы зачем? Была ли необходимость? Вы же понимаете, я беру на себя ответственность, отдавая вас на поруки Геннадию Сергеевичу.

Степан опустил голову еще ниже.

— Пальнул пару раз в окно… Ну, или три раза. В сторону неба… Естественный выход энергии. Никто не пострадал. Больше такого, естественно, не повторится.

— Насчет того, что никто не пострадал, не торопитесь с выводами. Любое наше действие имеет последствия. Даже если вот я сейчас очки тряпочкой протру, что-то в этом мире будет по-другому. Не совсем так, как если не протру. Эффект бабочки по Брэдбери. А уж такой выход отрицательной энергии, как пальба из окна посреди белого дня, может породить массу плохих или хороших… Закономерности. Впрочем, меня занесло не туда. Сел на любимого конька, как говорится. Так что, Геннадий Сергеевич, берете шефство над хрупким состоянием вашего приятеля?

— Беру! — с готовностью выпалил Усач.

Только с конвейера завода резиновых изделий, что в провинции Сю Нянь Тю, на юго-западе Китайской Народной Республики, сходит в день до двухсот тысяч детских сосок. Соски неудобные, поступали даже жалобы, что при интенсивном использовании пустышка соскакивает с пластмассового основания…

Промороженный населенный пункт средней полосы России. Черт-те где. Например, в дальнем Подмосковье. Тысяч на сто жителей. Или на двести.

Выходной. Или, скажем, среда. Пустынно, холодно, неинтересно. Через весь город летит обертка от шоколадного батончика. Их разлюбили. Бомж отдирает примерзшую пивную бутылку. Сдаст. Качели наполовину в снегу. Не будут скрипеть до весны. На горке тускло поблескивает ледяная дорожка. Небо серое с бледно-розовым отливом, снег сизый, тени непомерно длинные.

В горящем окне одной из стандартных многоэтажек, уже погрузившихся в сумерки, на восьмом или седьмом этаже молодая мама кормит кашей малыша. Мальчика или девочку.

— Сю-сю-сю… Ню-ню-ню… Сю-нянь-тю… Машенька вырастет большая-пребольшая и попадет на «Фабрику звезд»!

Машенька капризничает, отпихивает ложку, плюется кашей. Каша валится на слюнявчик. На нем затейливо, с цветочками: «Стать большим: стать клиентом СКБ-банка!» СКБ-банк весь заляпан кашей, юпитеры Машеньке скорее всего не светят.

Машенькиной маме это все надоедает, она вытирает малышке губы и дает соску. Девочка тут же успокаивается, и глазки ее почти сразу начинают закрываться.

Родительница решает воспользоваться моментом, чтобы вымыть посуду. Машенька посасывает китайскую соску и уже начинает клевать носом.

Вдруг воздух разрывается от грохота. Где-то совсем рядом то ли разом лопнули три шины, то ли мальчишки взорвали петарды, а может быть, какой-нибудь полоумный пальнул из пистолета в окно.

Машенька вздрагивает и широко раскрывает рот, чтобы разразиться громким плачем. Соска вываливается из ее рта и бесконечно медленно падает на пол.

Падение пластикового изделия доится секунду, максимум две.

Ничего особенного, подумаешь, упала на пол пустышка.

Вполне закономерно, однако, что вследствие этого в мире произойдет много чего нового. Одни события повлекут за собой другие, мир изменит свой ход, так как ход его как раз и обусловлен взаимодействием всех этих событий.