Нет худа без добра - Мэтью Квик Страница 25

Что мне делать с этим даром?

И что, если я только сваляю дурака перед Венди?

«Идиот! – воскликнул человечек у меня в желудке и дал мне пинка. – Никто, кроме законченного идиота, не станет мысленно разговаривать с Ричардом Гиром! А когда ты проблеешь перед Венди: „Адам“, она уж точно сочтет тебя дебилом. Нет у тебя никакого особого дара и необыкновенных способностей. Ты просто кретин, который прожил всю жизнь с мамочкой, пока не обрюзг и не превратился в недоразвитого урода с дурацкими галлюцинациями».

Венди тем временем размахивала руками все энергичнее, разглагольствуя о том, что каждой женщине нужен обходительный мужчина и что обходительные мужчины очень сексуальны. Прячась за свои каплевидные очки. Притворяясь, что она не сломлена, не избита и не напугана. Притворяясь ради меня. Ради себя. И ведь это меня она называла обходительным гигантом. «„Обходительный гигант“ – это просто эвфемизм, заменяющий слово „дебил“!» – завопил маленький сердитый человечек. «Пора довериться своим инстинктам, Бартоломью. Я буду повторять у тебя в уме слово „Адам“, пока ты не произнесешь его», – прошептали Вы, Ричард Гир.

Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.

Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.

Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.

Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.

Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.

Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.

Адам. Адам. Адам. Адам.

Адам. Адам. Адам.

Адам. Адам.

Адам.

Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.

Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.

Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.

Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.

Адам. Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.

Адам. Адам. Адам. Адам. Адам.

Адам. Адам. Адам. Адам.

Адам. Адам. Адам.

Адам. Адам.

Адам.

Адам. АДАМ. АДАМ. АДАМ. АДАМ. АДАМ! АДАМ! АДАМ!

– Адам, – произнес я, не в силах больше выдержать это.

Венди тут же замолчала, ее руки упали вниз, как будто какие-то невидимые гигантские ножницы перерезали нити, дергавшие марионетку. «Не теряй времени! Наблюдай за ее лицом», – сказали Вы. Рот ее был приоткрыт, а лицо стало быстро бледнеть, словно кто-то опустил белую штору, закрыв залитое солнцем окно.

– Почему вы сказали: «Адам»? – спросила Венди в панике.

Бодрая добросердечная девушка, желавшая, чтобы я выпил пива в баре с друзьями подходящего возраста, куда-то исчезла. «Видишь? – возбужденно воскликнули Вы, Ричард Гир. – Видишь? Это все доказывает!»

– Это ведь Адам сделал, правда? – сказал я уже более уверенно. – Он выкручивал вам руки и поставил синяк под глазом.

«Смотри, она дрожит! – сказали Вы. – Помоги ей. Раскрой секрет. Прояви сочувствие».

Венди хотела было что-то сказать, но затем встала, схватила свое цветастое пальто и бросилась к двери.

– Простите меня! – сказал я, следуя за ней. – Простите. Возможно, мне не следовало…

– В чем дело? – спросил молившийся в гостиной отец Макнами, глядя на убегающую Венди. Он повернулся ко мне: – Что произошло?

«Идиот! – кричал сердитый человечек у меня в желудке. – Дебил!»

Я весь взмок, меня стало тошнить. А Вы куда-то исчезли, Ричард Гир.

Испарились.

Я слышал только свое тяжелое дыхание.

– Не волнуйся, Бартоломью, – сказал отец Макнами. – Давай выйдем на улицу и подышим свежим воздухом.

Он открыл дверь, и я вышел на промерзшую улицу.

Отец Макнами вышел вслед за мной.

Я осмотрел всю улицу, но Венди не было видно. Наверное, она шла очень быстро, даже бежала, подозреваю.

Я старался все обдумать.

Что означала ее реакция?

Что я доказал?

«Ричард Гир!» – мысленно позвал я Вас, но Вы не отозвались. Как будто я кричал в пустой пещере и слышал в ответ только эхо.

– Дыши глубже, – говорил отец Макнами. – Вдох – выдох, вдох – выдох. Может быть, принести тебе виски?

Я помотал головой.

– Что случилось? – спросил он.

Морозный воздух охладил мою грудь и успокоил меня. Подумав с минуту, я рассказал ему все, что произошло на кухне, не упоминая, понятно, Вас, Ричард Гир. Не сказал я ему и о сердитом человечке у меня в желудке – в основном потому, что не хотел произносить слово «дебил».

Когда я начал говорить о том, что мысленно слышал имя «Адам», отец Макнами посмотрел на меня так, будто я ударил его по лицу, и сказал:

– По синякам на запястье и темным очкам в помещении любой понял бы, что кто-то грубо обращается с нашей Венди, но вот угадать имя этого человека – это нечто. Если бы была хоть малейшая вероятность того, что она уже упоминала это имя в разговоре с тобой, она не вылетела бы отсюда так, словно мы одержимы бесами, верно?

– И как вы это объясняете? – спросил я.

– Не знаю, не знаю. Несколько лет назад я отделался бы фразой: «Пути Господни неисповедимы, Бартоломью» – и не задумывался бы об этом. Но теперь я не могу это так оставить.

В его глазах опять было такое выражение, будто его взломали и ограбили. Он отвел взгляд и спросил:

– Ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы отправиться с миссией?

– С миссией?

– Независимо от моего кризиса веры и твоего таинственного дара угадывать имена ясно как божий день, что наш друг Венди нуждается в помощи.

– Что вы собираетесь сделать?

– То же, что сделал бы любой порядочный человек. Так что хватаем пальто, да?

Мы оделись и вышли на улицу. Отец Макнами шел очень быстро, я едва поспевал за ним.

– Куда мы идем? – спросил я.

– К источнику информации.

– Но как я все-таки мог узнать, что приятеля Венди зовут Адам?

– Прежде я ответил бы: «Тебе уже тридцать девять, и все эти годы ты ходил в церковь. Должен ли я объяснять тебе, откуда берутся чудесные силы?» Но сегодня я не могу так ответить тебе, Бартоломью. Я больше не являюсь твоим духовным наставником по весьма веской причине.

Я задумался над тем, что мог бы значить его ответ, и пожалел, что Вас, Ричард Гир, не было в тот момент со мной. Мне очень Вас не хватало. Я хотел бы знать также, что посоветовал бы далай-лама. Меня это очень интересовало. Было ясно, что в ближайшем будущем никаких ответов от отца Макнами я не получу.