Евроняня - Наталья Нечаева Страница 26

– Папа, папа, – орали двойняшки, – гаси свет! У нас – полярная ночь, на нас напали волки!

ЕВР отстранил детей, поднял перевернутый стул, сел.

– Значит, так вы Международный женский день отмечаете?

– Да! – радостно и громко подтвердили дети.

Жан незаметно разбирал занос, водружая подушки на привычные диванные места. А Ника так и стояла посередине комнаты, смущенная со съехавшей с плеча тонкой лямкой, просто сверкая роскошным обнаженным декольте.

– Вероника, – снова прошипела Генриетта. – Я тебе приказываю одеться! Ты меня позоришь!

ЕВР внимательно оглядел няню. С ног до головы. Потом в обратном порядке. И, Ника могла в этом поклясться, не нашел в ее облике ничего предосудительного.

Поднялся, подобрал с пола разбросанные цветы, попутно вытащив из пасти Анжи один, недоеденный, и вручил всю охапку Нике:

– С праздником!

Ника прижала к себе тюльпаны, спрятала в них пылающее лицо, но тут же опомнилась:

– Евгений Викторович, это же, наверное, всем, не мне одной?

– Конечно, – улыбнулся ЕВР. – Всем присутствующим дамам. – И тут же раскрыл дипломат. – А это – подарки!

Марфе достались яркие круглые часы с прыгающими картинками на циферблате, Анжи – элегантная кость в виде восьмерки, а Нике ЕВР подарил чудесный серебряный браслет: на широкой плоской цепи висели тоже маленькие восьмерочки и крошечные розочки. Ника тут же нацепила его на руку, залюбовалась.

– Генриетта, извини, я не знал, что встречу тебя сегодня, – смущенно объяснил ЕВР отсутствие подарка для гостьи.

В этот момент, аристократически зевая, в гостиную вплыла сама проснувшаяся Снежная королева с пластиковым тазиком вместо короны на голове.

– Что, Кай не приедет? – поинтересовалась тетя Валя. Увидела ЕВРа: – Здравствуйте, Евгений Викторович. Как вы некстати! Такую игру испортили!

ЕВР изумленно похлопал глазами и расхохотался.

– Не могу больше выносить этот кошмар! – выдохнула Генриетта и выскочила вон.

Хлопок входной двери послужил сигналом к началу второго акта веселья, теперь уже вместе с ЕВРом. Снова уселись за стол, снова играли в фанты, и ЕВРу даже пришлось кукарекать из-под стола!

Дети радовались, собаки носились и оглушительно тявкали, а Ника чувствовала себя совершенно счастливой: во-первых, ЕВР оказался абсолютно нормальным человеком, которому ничто человеческое не чуждо, а во-вторых, она то и дело ловила на себе его восхищенный взгляд и на всякий случай незаметно подергивала плечиком, заставляя сползать шаловливые бретельки.

Когда баррикады были разобраны, дети уложены и даже тетя Валя успокоилась в комнате для гостей, ЕВР остановил собиравшуюся к себе Веронику:

– Спасибо вам! Я давно не ощущал в своем доме такого счастья! Да и, честно говоря, давно сам так не веселился, пожалуй, с детства. Не сердитесь на меня, что я иногда бываю чересчур требовательным и жестким, на самом деле я не такой… – И смутился, как мальчишка, будто выболтал страшную тайну.

Заснула в ту ночь Ника со счастливой улыбкой: лед тронулся!

А на следующий день, когда дети отбыли в школу, а ЕВР – на работу, явилась Гена и закатила Нике грандиозный скандал. Что только Ника от нее не услышала! И про свою распущенность, и про дурное влияние на детей, и про издевательство над деликатным ЕВРом. Девушка слушала молча, не пререкаясь и не вступая в дискуссию. Все равно слова вставить было некуда. А когда гостья, взяв с няни торжественное обещание не учинять подобных бесчинств, отбыла, Ника отчетливо поняла, что Гена ее просто ревнует! И от этой мысли стало так светло и радостно, так легко и приятно, что немедленно захотелось чего-нибудь освежающего, уж больно пылали щеки.

Кроме шоколадного, недоеденного со вчерашнего дня мороженого, ничего прохладительного не нашлось. Пришлось съесть его. Все, что осталось, – почти целую коробку. А оставался там почти килограмм.

К вечеру, когда дети вернулись из лицея, няня практически не могла говорить: горло распухло и болело, а вместе с горлом болело все внутри: живот, грудь и даже мозги в голове. Оказалось – высокая температура. Вызвали домашнего врача, он долго слушал и стучал по разным местам горячего тела, а потом вынес приговор: постельный режим. Причина болезни – переохлаждение.

«Вот чем кончается катание по заснеженной тундре в летнем сарафане, – горько укорила себя Ника. – Это же надо так войти в образ, что даже заболеть!»

Но тут же вспомнила заинтересованный взгляд ЕВРа и счастливо улыбнулась: ради недалекого светлого будущего вполне можно пострадать в настоящем. Тем более что и дети, и сам ЕВР ухаживали за ней так трогательно и нежно, что и выздоравливать не хотелось.

Однако все хорошее когда-нибудь кончается. Кончился и прекрасный праздник простуды. Снова наступили будни. Вероника – с детьми, ЕВР – на работе. Всю весну он просто пропадал за границей, открывая там какой-то филиал, и девушка уже снова начала отчаиваться: не привиделись ли ей тот запоминающийся взгляд, ласковое внимание и искренняя нежность?..

* * *

Вовчик внимательно и серьезно слушал исповедь Ники, явственно сопереживая глазами, руками, чмоканьем, кряхтеньем и даже стуком чашки о блюдце.

– Знаешь, Вер, – вздохнув, сказал он, завершив серьезный умственный анализ Никиного рассказа, – этим, сытым, у которых с самого детства все хорошо и все есть, нас не понять. Поэтому мы должны держаться вместе и друг другу помогать. – Он встал, смачно чмокнул Нику в светлое темечко. – Я всегда, еще в детдоме, младшую сестренку хотел. Чтоб защищать, конфеты для нее воровать, морды бить, кто пристает. Вер, ты мне сейчас как сестра! – Он явно расчувствовался, даже носом шмыгнул от переполнявших эмоций. – Я теперь за тебя любому горло перегрызу, отвечаю! – Скрипнул зубами. – А звездой в модельном бизнесе ты станешь! Или я не Вован Орский!

Удивительно, но Ника ему сразу поверила. Причем окончательно и бесповоротно.

– Веруня, – он вдруг отчего-то смутился, – так ты этого банкира прямо так уже любишь?

Вероника согласно кивнула, хотя, честно говоря, сама не была до конца уверена в ответе.

– И замуж за него хочешь? – испытывающе спросил Вовчик.

На сей раз девушка кивнула очень энергично и уверенно: этот ответ она знала наверняка. Головастик как-то заметно погрустнел:

– Верунь, а может, ну его, этого ЕВРа? Может, за меня замуж пойдешь? Я не беднее, честное слово! На руках тебя носить буду! Пылинки сдувать! – Вован прямо загорелся. – У него – один банк, а я пол-Европы контролирую!

– Вовчик, – строго сказала Ника, мгновенно реанимировав весь свой богатый педагогический опыт. – На сестрах не женятся. Это – инцест.

Головастик коротко и жалобно поморгал, осознавая масштаб только что озвученной Никой его личной трагедии, но промолчал.