Сандаловое дерево - Элль Ньюмарк Страница 26

Кейтлин вскрикнула. Адела инстинктивно прикрыла груди.

Лицо миссис Уинфилд исказила гримаса отвращения.

— Ссссафисссстка! — прошипела она, словно чиркнула спичкой.

Кейтлин закрыла ладонями лицо.

— Тварь! Убирайся! — Миссис Уинфилд проткнула воздух указующим перстом.

Кейтлин согнулась.

— Сейчас же! Немедленно покинь этот дом!

— Мама!

— Молчи! Глаза б мои на тебя не смотрели.

Кейтлин бочком выскользнула из комнаты, и миссис Уинфилд последовала за ней, осыпая оскорблениями. Адела шагнула к двери, но мать захлопнула ее и повернула ключ.

В тот вечер компанию гостю составили белые как мел родители, беспрестанно извинявшиеся за отсутствие занемогшей внезапно дочери. Молодой человек не стал задерживаться и ушел сразу же после пудинга.

Доктор Уинфилд промокнул салфеткой усы.

— Да, неловко получилось.

— О нем не думай. Что делать с ней?

Доктор Уинфилд потер в раздумье лоб.

— Думаю, положение может спасти Рыболовецкий Флот.

— Индия? Но, Альфред…

— Бога ради, это же противоестественно. — Он бросил салфетку на стол. — Самое лучшее — как можно быстрее выдать ее замуж. Нельзя позволить, чтобы эта… это отклонение стало для нее нормой. В Индии британских мужчин впятеро больше, чем женщин, и в поиске мужа нет ничего зазорного. Все организовано именно для того, чтобы замуж вышло как можно больше женщин. Адела будет среди этих женщин, познакомится с холостыми военными.

Миссис Уинфилд опустила глаза:

— И с женщинами тоже.

— Черт возьми, чего же ты хочешь? С женщинами она познакомится в любом случае. Но там по крайней мере не будет этой треклятой служанки. Распоряжаются там серьезные, замужние женщины, которые, как и все остальные, будут думать, что ей нужен муж-британец. За ней присмотрят и шагу лишнего сделать не дадут. Рыболовецкий Флот, кстати, для этого и существует. — Потемнев от возмущения, он подался вперед: — Ты же не думаешь, что она свяжется с какой-нибудь индианкой?

— Ну… — Миссис Уинфилд подняла голову и, увидев лицо мужа, прошептала: — Нет. Конечно, нет. — Она снова опустила глаза. — И все же, Альфред, отправлять девочку после всего лишь одного сезона? Люди подумают, что мы не очень-то и старались.

— Так что ты предлагаешь? Взять другую служанку? Она и ее совратит. Наша дочь больна! — Мистер Уинфилд уставился на потолок, словно взывая к помощи свыше. — Кто знает, возможно, Индия выжжет эту… этот порок. К тому же в Индии молодой женщине и не остается ничего другого, кроме как идти замуж. Думаю, закончится тем, что она выскочит за какого-нибудь военного, больше интересующегося лошадьми да сражениями, чем домашними утехами.

— Путь туда неблизкий, но я все-таки должна побывать на ее свадьбе. — Миссис Уинфилд зацепилась взглядом за букет белых роз на столе. — Может быть, родит и успокоится.

Мистер Уинфилд раскурил сигару.

— Ты что же, намерен здесь курить?

— Пропахшие дымом шторы не самая серьезная наша проблема, — проворчал он.

— Да. — Она разгладила белую скатерть на столе. — Если Адела выйдет замуж в Индии, видеть ее мы будем нечасто.

— Тебя это сильно беспокоит?

Миссис Уинфилд ответила не сразу, а когда все же ответила, голос ее прозвучал тихо и печально:

— Не очень.

— Я так и думал. — Он раздраженно затянулся. — Сам все устрою.

Октябрь, 1855

Милая Фелисити!

Самое ужасное и самое чудесное из того, что могло случиться, случилось. Мама застала нас с Кэти в компрометирующей ситуации. Ты понимаешь меня? А если нет, то я скоро смогу все объяснить сама, потому что меня высылают в Индию с Рыболовецким Флотом! Отплываю незамедлительно.

Бедную Кэти выгнали, и мне даже не известно, куда она ушла. Но я оставила поварихе твой адрес в Калькутте на случай, если она вернется. Выплакавшись, я утерлась и написала Кэти самое лучшее рекомендательное письмо. Да еще вложила в конверт приличную сумму, все свои деньги, — невыносимо думать, что она сейчас в нужде. Все это я оставила поварихе, которая обещает сделать все от нее зависящее, чтобы Кэти получила письмо. Не представляю, что еще я могу для нее сделать.

Все так неожиданно, так радостно и грустно — я ловлю себя на том, что, оплакивая Кэти, вдруг начинаю улыбаться при мысли, что скоро встречусь с тобой. Слезы бегут по щекам, а на губах улыбка. Порой мне кажется, что я схожу с ума.

Мы все же будем вместе.

Твоя сестра в радости,

Адела

1947

Жизнь в Симле выстроена по вертикали — забирается все выше и выше по горным склонам. Подняться по широкой пешеходной улице под названием Молл означает одно из двух: либо вы едете меж двумя рядами сосен в легкой двуколке, либо вас волокут сразу три рикши: двое тянут, а один толкает. В первый раз подъем изрядно напугал Билли и даже немного меня — не отличающаяся чистотой тропа изобиловала коварными поворотами, — но по прошествии трех месяцев мы, соблазненные и плененные Индией, уже просто сидели, отклонившись на сорок пять градусов и не обращая внимания на лошадку, которая, выбиваясь из сил и норовя вырваться из сбруи, влекла нас по извилистой дороге.

Наверху я расплатилась с возницей и пересадила Билли со Спайком в его коляску-машинку Молл, как всегда, кишел пешеходами, воздух пах пакорой, жарящейся в кокосовом масле над разложенным прямо на улице огнем. Узкие каменные ступеньки убегали в сторону, к туземному кварталу — скопищу освещаемых лишь свечами лачуг, палаток, храмов и мечетей. Уличные торговцы острым взглядом высматривали добычу, покупатели шумно торговались. Я поправила очки. На шее у меня висел на тонком кожаном ремешке фотоаппарат «Брауни», готовый сделать то, чего никому еще не удавалось, — «захватить» Индию. Мы смешались с толпой, с пылью, с шумом, с полихроматическим хаосом, и этот хаос так далеко унес меня от проблем, что я полюбила его. Полюбила!

С Молла открывался вид на раскинувшуюся внизу Симлу — дома, торговые палатки на склонах — и возвышающуюся на кряже церковь Христа с уткнувшимися в небо шпилями цвета сливочного масла. Мы миновали булочную «Кришна бейкерс», крошечную табачную лавку «Глория Пэлас» и повернули к церкви. Дорога шла все время вверх, так что к высокой арочной двери я доплелась едва живая, пыхтя и обливаясь потом.

— Ух ты, — сказал Билли. — Мы что, в церковь?

— Заглянем на минутку, милый.

Я потянула за железную ручку, но дверь не поддалась. На крыльцо, звеня болтающимися на лодыжках браслетами, поднялась женщина в сари абрикосового цвета. Я поклонилась. Ее волосы пахли кокосовым маслом.