Гость из прошлого - Наталия Баринова Страница 26

Наутро Дмитрий Ильич не помнил, как вошел в квартиру, как оказался на узком диване, укрытый пледом. Он вспоминал, что долго смотрел на потолок, наблюдая, как по нему движутся лучи от фар проезжающих мимо автомобилей. Игра света и тени на какое-то время отвлекла Прохорова от гнетущих мыслей, а потом он все-таки уснул.

На работе все было как обычно. Дмитрий Ильич удивился: вокруг все оставалось по-прежнему. Его сердце разбито вдребезги, а жизнь идет своим чередом. Это показалось ему верхом несправедливости. Словно обиженный ребенок, он насупился и в этот день был непривычно мрачен, немногословен с больными, персоналом. Первой его состояние заметила Светлана Николаевна Круглова – старшая медсестра отделения. Она принесла ему в кабинет чашку горячего кофе. Она делала это каждое утро, только на этот раз она не спешила выйти из кабинета.

– Что? – Прохоров поднял на нее воспаленные глаза. – Вы что-то хотели?

– Да.

– Слушаю вас.

– Чем я могу вам помочь?

– Простите? – он отхлебнул кофе, обжегся и испуганно посмотрел на Круглову. У нее было странное выражение лица. В нем Прохоров прочел сострадание, участие. Никогда он не замечал за этой женщиной сентиментальности, но ее глаза вдруг повлажнели.

– Я вижу, что вам плохо, Дмитрий Ильич.

– Что, очень заметно? – Круглова кивнула. – Ничего, это временно, это пройдет.

– Сами вы не справитесь.

– Откуда такая уверенность?

– Не вчера родилась, Дмитрий Ильич.

– И все-таки я попробую. Привычка – все свои проблемы всегда решаю сам. – Прохоров отхлебнул кофе. – Спасибо, отличный у вас получается кофе.

– У меня еще много талантов. Не хотите убедиться? – с непривычной интонацией произнесла Круглова и вышла из кабинета.

Прохоров остался один на один со своим недоумением. Обычно общение с сотрудниками не выходило за рамки начальник – подчиненный. Это незыблемое правило помогало избежать множества недоразумений и кривотолков. В коллективе, на восемьдесят процентов состоящем из женщин, Дмитрию Ильичу нужно было соблюдать дистанцию и ни в коем случае не впускать в отношения ничего личного. Он сказал себе, что на работе никаких симпатий и, не дай боже, романов. Ничто так не усложняет рабочий процесс.

Зная все это, Прохоров озадаченно пил кофе. Каждое слово, каждый взгляд Кругловой сегодня нес в себе особую информацию. Это было так не характерно для нее. Списав впечатление на счет своего удрученного состояния, Дмитрий Ильич выбросил из головы утренний эпизод. Но к концу рабочего дня, когда они столкнулись в коридоре отделения, в глазах Кругловой он прочел ту же готовность, участие плюс томительное ожидание.

Тогда он впервые взглянул на нее как на женщину. Во всех смыслах привлекательная, она была красива той не похожей на классические каноны запоминающейся красотой. Густые выбеленные волосы цвета спелой пшеницы, чуть раскосые зеленые глаза, кошачья грация при совсем не идеальной фигуре. Эта женщина умела сделать так, что недостатки становились ее достоинствами. Правда, главное, что нужно было бы сказать о Кругловой, укладывалось в три слова: она была замужем.

Два сына-подростка, в меру пьющий муж, старенькая мама, требующая постоянной заботы, – Светлана Николаевна выполняла роль локомотива, тянущего тяжелый состав. Уставшая от устоявшегося быта, она мечтала о всплеске эмоций, празднике, позволившем хоть на короткий промежуток времени вернуть утерянную остроту чувств. Прохоров решил, что она бы ни за что не вела себя подобным образом, если бы, как и он, отчаянно не нуждалась в поддержке, добром слове, ласке. Он вдруг понял, что готов оправдать ее легкомыслие – забыть о детях, семье. Если бы у него самого не было так паршиво на душе, он бы никогда не позволил себе произнести:

– Не выпить ли нам кофе, Светлана Николаевна?

– Где?

– У меня дома, разумеется, – прямо глядя ей в глаза, ответил Прохоров. – Согласитесь?

– С радостью.

Они вели себя безответственно: вместе вышли из клиники, и это никого не удивило. Но утром они вместе пришли на работу, и тогда одна внимательная медсестра заподозрила нечто из ряда вон выходящее. Она не преминула пошушукаться об этом с коллегами и была права в своих подозрениях: в эту ночь Светлана Николаевна осталась у Прохорова. Ее давняя мечта сбылась в один миг. И усилий прикладывать не пришлось. Дмитрий Ильич был необычно покладист, но при этом чем-то крайне удручен. Это чувствовалось в его потерянных взглядах, напрасных попытках выглядеть веселым.

– Со мной не нужно притворяться, – прошептала Круглова в их вторую ночь.

– Спасибо тебе… – Он действительно был ей благодарен, но не более. Саша не шла у него из головы, поэтому Дмитрию Ильичу было совестно. Он считал, что не имел права отвечать на знаки внимания Светланы. Он ничего не мог предложить ей взамен на ее несмелое признание в чувствах. Правда, она поспешила его успокоить:

– Дима, ты только не волнуйся. Это моя проблема. Ты мне ничего не должен.

Он внимательно взглянул в ее зеленые глаза, понимая, каких слов она ждет от него в эту минуту. Прохоров промолчал. Он не хотел лжи. Рана от предательства Саши, боль разбитых надежд – он еще не успел смириться с потерей. Все эти дни он был как в дурмане. Неожиданную близость с сотрудницей воспринял как спасательный круг, брошенный утопающему. Светлана спасла его – он никогда не забудет этого. Только от благодарности до любви бездонная пропасть. Никогда не путать жалость и благодарность с любовью – таково было правило жизни Прохорова. Он вывел его еще в студенческие годы и, кажется, придерживался все это время. Именно поэтому он первым предложил расстаться.

– Нам хорошо вдвоем, Света, – Прохоров пытался объяснить свое решение, – но эти отношения обречены. У тебя семья…

– Если и есть вина, то она только моя. – Ее глаза наполнились слезами. – То, что было между нами, – самое светлое, что случилось в моей жизни.

– Неправда. А дети? – искренне изумился Дмитрий Ильич.

– Дети? Без них никак… Это забота, каждодневный труд.

– Не слышу ничего о радости.

– Радость, это когда рожаешь ребенка от любимого мужчины, а я замуж вышла по глупости. По глупости не разошлась сразу. По дурости родила двоих детей.

– Ты не должна так говорить! – Прохорову стало не по себе. Он впервые слышал, чтобы мать так говорила о своих детях. Это еще больше укрепило его в намерении разорвать отношения.

Круглова поступила умно: она делала вид, что все в порядке. В порядке с ней, ее жизнью. Закончился один из периодов, очень приятный, полный удовольствий. Гнала от себя мысли о том, что больше всего на свете желает его вернуть. Эту боль она прятала в самые потаенные уголки своей души и по-прежнему излучала обаяние, спокойствие. Она не шарахалась при виде Прохорова, не бросала на него гневные взгляды, не пыталась привлечь внимание. Они встречались не чаще, чем раньше, а потом она поняла, что беременна. Жаркая получилась осень. Муж сразу бросился с кулаками. Сыновья, уже взрослые, чтобы не понимать что к чему, приняли его сторону.