Клуб ракалий - Джонатан Коу Страница 26

* * *

Бенжамен, как он ни старался, почти ничего из сказанного не понял. Редж Косячок изъяснялся на неведомом ему языке. А с другой стороны, и то, что он слышал от родителей или от школьных учителей, тоже не казалось таким уж убедительным. Мир, в котором жил Бенжамен, сам этот мир представлялся ему непостижимым — эта нелепо огромная, сложная, беспорядочная, неоглядная постройка, бесконечная игра человеческих отношений, отношений политических, культур, историй… Как можно хотя бы надеяться освоиться в нем? Другое дело — музыка. В музыке всегда присутствует смысл. Та, которую он слушал тем вечером, была прозрачной, исполненной знания, ума и юмора, мечтательности, энергии, надежды. Понять мир ему не удастся, а вот музыку, такую музыку он будет любить всегда. Бенжамен слушал ее и знал, что Бог на его стороне, что он нашел свое место.

Вечером в четверг 21 ноября 1974 года Лоис и Малкольм встретились в четверть восьмого на юго-восточном углу Холлоуэй-Сэкес, у кинотеатра «Одеон Куинсвей». Они пересекли подземным переходом Смоллбрук и пошли по Хилл-стрит, миновав «Джейси Синема», на этой неделе предлагавший зрителям выбор между «Девушки сбивают с пути», «Когда девушки раздеваются» и «Любовными играми по-шведски».

Названия их развеселили.

— Мне на такие фильмы и ходить ни к чему, — сказал Малкольм. — Ты уже сбила меня с пути.

— А как насчет любовных игр по-бирмингемски? — поинтересовалась Лоис.

Оба немного дрожали — от холода и от предвкушений. Оба пришли на свидание в длинных пальто, отчего Малкольму пока еще не удалось полюбоваться лиловым бархатным платьем Лоис.

У дверей книжного магазина «Хадсонс», стоявшего там, где Нэвигейшн-стрит переходит в Стефенсон-стрит, Малкольм, обняв Лоис, сказал:

— Знаешь, я люблю тебя.

— И я тебя люблю, — ответила Лоис. Поцелуй, последовавший за этим, поначалу жадный, потом все более нежный, продлился больше минуты; ладони Малкольма зарылись глубоко в волосы Лоис, пальцы девушки ласкали его шею.

— Я решил, что лучше нам поцеловаться сейчас, — сказал он. — Если мы займемся этим в пабе, нас оттуда вытурят.

Тут он, заметив кое-что, слегка отстранился от нее:

— Что ты, любовь моя?

В глазах Лоис стояли слезы.

— Я так счастлива, — сказала она. — Это ты сделал меня счастливой.

Они прошли чуть дальше по Стефенсон, повернули на Нью-стрит. Центр города выглядел тихим, дружелюбным, спокойным. На глаза им попалось еще несколько пар одних с ними лет, направлявшихся кто в паб, кто в ресторан. Тот вечер казался просто созданным для влюбленных.

«Городская таверна» располагалась ниже уровня улицы и превращалась после наступления темноты в место уютное и гостеприимное. Вы спускались по короткой лесенке и попадали в большое, разделенное кирпичными колоннами двусветное помещение с пивными насосами, поблескивающими за Г-образной стойкой бара, с бликами света на торговых и музыкальных автоматах. Весь зал наполняли голоса, музыка, звуки людского веселья. Малкольм, обнаруживший среди посетителей нескольких знакомых, обменялся с ними кивками. Он взял Лоис за руку, помог ей пробраться сквозь толчею. В пабах Лоис и по сей день чувствовала себя неуверенно. Еще не достигшая совершеннолетия, она не могла не думать о риске столкнуться с кем-нибудь из своих учительниц, хотя что могло бы привести сюда миссис Ридли или мисс Уинтертон, Лоис представить себе затруднялась. В пабе было людно. Малкольм начал уже побаиваться, что им не удастся отыскать столик, но тут же и заметил один: никем не занятый, словно посланный ему благосклонной судьбой — судьбой, которая, он в этом не сомневался, будет нынче ночью на его стороне. Он усадил Лоис, убедился, что ей удобно, и отошел к бару за напитками. Лоис попросила лишь тоник, ей хотелось сохранить ясную голову для ресторана, получить удовольствие от еды, от вина, которое они к ней закажут. Малкольм взял стакан пива. Ему тоже перебирать не хотелось.

Он полюбовался платьем Лоис, сказал, что выглядит она в нем фантастически. Они держались за руки, не замечая людей, которых становилось все больше вокруг.

— Поверить не могу, что прошел уже год, — сказал Малкольм.

— Я знаю, — ответила Лоис. — Невероятно. — А что случилось бы, не попадись тебе на глаза мое объявление?

— А что случилось бы, если бы ты предпочел другую девушку?

— Я всего-то два ответа и получил.

— То-то и оно. И мог выбрать не меня, а ее.

— Мне об этом даже думать страшно.

— Обе наши жизни сложились бы совсем по-другому.

Он поцеловал ей руку и снова отошел к бару. Времени, когда он вернулся, было шестнадцать минут девятого. Лоис негромко подпевала музыкальному автомату.

— Мне так нравится эта запись, — сказала она. — Моя любимая. А тебе?

Звучала песня «Ты так волнуешь меня» в исполнении Гэри Ширстона. Она уже лет сто не покидала списка шлягеров. Лоис закрыла глаза, выпевая слова:

Меня не берет шампанское…

Малкольм, опустив свой стакан на стол, тоже запел:

Так почему же…

Услышав его, Лоис изумилась. До сих пор он никогда при ней не пел. Ее одолел смех.

— Не знала, что ты любишь такие песни, — сказала она.

— Старые всегда самые лучшие. — Он живо наклонился к ней: — Слушай, вот этим мы с тобой нынче и побалуемся.

— Чем — кокаином? — спросила Лоис: уже начался следующий куплет.

— Нет, глупая, шампанским. Раздавим с тобой бутылочку.

— А тебе она по карману?

— Конечно. Случай-то особый. — И следом он сказал то, что давно уж хотел сказать: — Куда более особый, чем ты думаешь.

Сердце Лоис екнуло. — Ты о чем?

Пальцы Малкольма вертели в кармане коробочку с кольцом. Не собирался он делать ей предложение так рано, да разве тут удержишься?

— Послушай, любимая, ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь, правда?

Лоис не ответила. Просто смотрела на него во все глаза.

— Я люблю тебя, — сказал Малкольм. — Безумно. — Он вздохнул — долго, протяжно. — Мне нужно сказать тебе кое-что. Кое о чем спросить, — Он взял ладонь Лоис, с силой сжал ее. Словно не хотел больше выпускать, никогда. — Знаешь о чем?

Разумеется, она знала. И разумеется, Малкольм знал, какой ответ услышит. В эту минуту каждый из них понимал другого до донышка. Они были так близки друг другу, так близки к счастью, как это только возможно для двоих. И потому вопроса своего Малкольм так и не задал.

А потом, ровно в восемь двадцать, сработал, приведя в действие пусковик, временной механизм, аккумулятор послал по проводам электрический ток и на другом конце паба взорвались тридцать фунтов гелигнита. [15]