Тройка - Степан Чепмэн Страница 26

Это были люди — канализационные рыбы. По краям рта у них свисали длинные усы, и у каждого был один добрый глаз. А то, что она приняла за шахтерские фонарики, на самом деле оказалось светящимися кисточками на концах стеблей, растущих у них на головах. Это были парии — самая низшая каста.

Они проводили ее ко входу в гелебетонный туннель правильной круглой формы, который мог вывести ее наружу, а затем вернулись к своей работе. Женщина пошла по туннелю.

Путь был освещен светящимся голубым мхом. Он прилипал к ногам, и они тоже начинали светиться. Она шла там долгие часы. Из разбрызгивателей над головой сочился туман и медленно расползался в голубом воздухе, затрудняя зрение. Капельки влаги, похожие на сапфиры, висели на шероховатых стенах. Потом воздух стал коричневым. Запах спор можно было почувствовать задолго до приближения к грибной ферме.

Туннель вывел в тусклую галерею, заставленную полками с землей, свисающими с потолка резиновыми шлангами и стальными цистернами на ржавых лесах.

В растрескавшейся каменистой почве росли грозди крупных белых грибов. Женщина съела парочку, выпила немного воды, стекавшей из крана, взобралась на полку и заснула.

Проснувшись, она прошла из первой галереи в следующую за ней. Затем последовала еще одна, и еще одна, все точные копии друг друга. Наконец попалась комната без грибов. Там стояли насосы, в которых журчала вода, и сферические баки янтарного цвета, установленные на алюминиевых стойках. Пол был из черной пемзы. Свет единственной голой лампочки отражался в лужах стоячей воды.

Она наклонилась посмотреть, как устроен насос, и ударилась головой о трубу. Выругалась.

Мягкий сладкий голос сказал из сумрака за спиной:

— Осторожно. Не пораньтесь.

Очень толстая старуха с длинными белыми волосами свисала вниз головой и наблюдала за ней добрыми глазами. Руки ее были скрещены под округлым, янтарным животом, а коричневые груди свисали на одном уровне с головой.

Она взглянула наверх. Старуха была накопительным баком. Все баки вокруг были на самом деле женщины. На входе она прошла мимо двух таких же. Теперь падшая женщина видела их всех, и некоторые стали тихо хихикать.

Она почувствовала головокружение и уселась на пол.

— Вы выглядите недокормленной, — заметила ближайшая женщина-моллюск.

— На грибах долго не протянешь, — сказала другая.

— Вы любите молоко?

Четыре дня на той подземной ферме они отпаивали ее молоком. Женщины-моллюски с бульканьем отрыгивали свое молоко в рот. Затем падшая женщина целовала их, и сладкое, как мед, молоко попадало из их твердых коричневых рылец ей в рот.

Но прошло четыре дня, потом еще четыре, и она оказалась вдали от того места, карабкаясь вдоль края старой штольни к ущербному солнцу Тахуатинсуйу. День она шла вдоль дороги. Ее халат весь пропитался потом, а губы потрескались от солнца. Целый день мимо проезжали телеги, которыми управляли мужчины. Ни один не остановился.

Она шла второй день, надеясь найти какой-нибудь город. Ногти расщепились, из носа текло. Опустив голову, она смотрела на бетон. Земля превратилась в выжженный кусок хлеба, приставший черным тестом к яркой металлической сковороде. Этот кусок, приставший к сковороде, был раскатан под колесами телег, у него был вкус опилок и бренди. Небо свисало грязными клочками с ржавых заклепок, как белье, выстиранное в грязной воде, а затем намотанное на палку и выбитое о бельевой камень. Gamine у camine [1].

И все это время она стояла на коленях у алтаря на станции. Поднявшись, она взяла с полки для подношений ванильную вафлю и засунула ее в рот.

Выйдя на улицу, пошла куда глаза глядят. Осторожно заглядывая в глаза мужчин. Encontre el camino a traves de la ciudad [2].

Некоторые из мужчин оглядывали ее, но никто не встречался с ней взглядом. Неужели сегодня ночью нет голодных и отчаянных?

Nadie me miro a los ojos. No se escucho ninguna voz [3].

И все шло так, как полагается. Потому что она была из избранных. Потому что она была рождена, чтобы ее не касались, а преклонялись перед ней. Она могла излечить больного или заразить здорового благочестием. Ее народ строил для нее алтари, и плевал на нее, и зажигал ей свечки, и сжигал ее на кострах, и умирал за нее, и убивал ее детей. Потому что так они привыкли.

Она бродила по дорожкам на открытой площади, где тротуар был выложен мозаиками из кварца и слюды. Прошла по изображениям Императора рыбы-кит, его Невест и его Бойцовых Крабов. Она смеялась про себя, проходя этим узким каньоном между высокими пирамидами, и каньон смеялся вместе с ней.

Она уселась на каменную лавку около деревьев юкки, посаженных в бочку. Двойная колонна детей в туниках прошла мимо, ведомая монахиней-кальмаром в длинной черной одежде. Дети возвращались домой из похода. Их головы были гладкие и сверкали. Глаза у них были как черные пуговички. Они толкались и перешептывались, а в их туфлях стучали камни. И все были так мучительно прелестны. У всех были дома свои постели. Все имели подлинные, законные имена. Женщине захотелось потрепать их по головкам.

Она беспомощно смотрела, как рука потянулась в направлении одного из детей. Монахиня, словно почувствовав, взглянула через плечо и мгновенно подбежала к падшей женщине, потрясая кулаком и визжа на детей.

— Отойдите от нее! Не дайте ей прикоснуться к вам! Эта падшая женщина! Шлюха! Грязная шлюха! — Кальмар иха стала между ней и детьми, уперев в нее пылающий взгляд, а затем заспешила их увести, им даже пришлось бежать, чтобы поспеть за ней.

Она ушла с площади и пошла в своем черном платье и красных туфлях по освещенным фонарями улицам. Прозвучали сирены, возвестившие о начале комендантского часа. Сколько проблем!

Столько проблем, и все потому, что она не дала хирургам убить себя. Все могло быть так легко. Но нет.

Она хотела остаться жить. Поэтому она выкинула себя и свое священное прошлое на помойку, и вот теперь она здесь, в этой выгребной яме. В этом лабиринте из камня.

Она все шла и шла в ночь, по доскам, толю и кускам бетона. Шла, мечтая о реках, пампасах и джунглях. Желая увидеть песчаную дюну, снежный сугроб, ворох желтых опавших листьев, что-нибудь мягкое, на что можно прилечь. Она шла, сожалея о том, что не спит. Donde pondria уо ir? [4] В этом лабиринте из камня. В коралловом рифе. В улье термитов. На земле чужих людей, которые потеряли свои человеческие лица. En el lugar donde nacir. E el laberinto de piedra [5].