Американец - Лесли Уоллер Страница 26

Палмер широко открыл глаза, сел в постели. Тупая боль внизу живота чуть усилилась, пришлось снова слегка помассировать место боли. Похоже, немного полегчало. Интересно, что стало главной причиной воспоминаний о тех ужасных днях: проблемы с банком или потеря Вирджинии? Пусть даже временная…

Увы, теперь им вряд ли удастся вернуть былую страстность чувств. Хотя они снова были вместе, и он уже давно развелся с Эдис. Во второй раз все случается по-иному.

Вот у Элеоноры на это был простой ответ: «Тогда мы попробуем в третий и четвертый раз!» Философия двадцатилетних. Но когда тебе уже под пятьдесят, мысли типа «попробуем еще раз» уже во многом теряют свою актуальность. И даже смысл.

А какая Элеонора на самом деле? Палмер внимательно посмотрел на нее. Она лежала на боку лицом к нему, одна рука под головой, другая под левой грудью. Как бы лаская ее… Сейчас без макияжа и теней, которые она смыла, принимая душ перед тем, как заняться любовью, ее можно было принять за совсем юную девушку. Годившуюся ему в дочери.

Палмер попытался посмотреть на себя ее глазами. Тело у него было в прекрасной форме, причем не благодаря изнурительному фитнесу или специальным диетам, а в основном потому, что природа наградила его поджарым строением тела и великолепным обменом веществ, позволявшим ему сжигать все, что приходилось есть, а иногда даже и переедать. Он также старался, как говорят, «умом не стареть» или, по меньшей мере, быть открытым для любых новых мыслей и идей. Хотя по-настоящему молодым его образ мышления назвать было трудно. Это с его-то холодным аналитическим умом! Он просто никогда не отметал ничего нового, иногда даже весьма неординарного, с порога и никогда не ленился понять, что заслуживает внимания, а что нет.

И что же она увидела в нем при первой встрече? Человека, который ей сначала напрочь не понравился? Богатого, безнравственного американца? Ковбоя с Дикого Запада? Застрелил, закопал и ускакал! Но затем, после его посещения той самой церкви в Мориенвале, после обильного ужина и нескольких бутылок отменного вина ее отношение к нему вдруг резко изменилось. Интересно, почему?

Совсем недавно она прочитала по его руке, что внутри него два совсем разных человека. Один из них ей явно не по душе, а к другому она, похоже, испытывает сильнейшее влечение, возможно, даже страсть.

Имея традиционное, в каком-то смысле старомодное образование, включавшее в себя латынь и греческий, Палмер почему-то подумал, что само слово «страсть», наверное, давно уже утратило свое первоначальное значение. Ведь в чувстве, столь сильно и внезапно возникшем между ними, не было даже намека на боль и страдания, то есть тех страстей, которые пришлось испытывать Христу, распятому на кресте. Значит что? Значит, само понятие «страсть» умирает?

Палмер снова повернулся, чтобы еще раз бросить взгляд на спящую девушку — чистое, юное лицо, плотно закрытые глаза, мерно вздымающаяся грудь… Сколько же лет прошло с тех пор, когда он мог вот так же спать безмятежным сном? Наверное, после определенного возраста такое наступает со всеми. В подкорке скапливается слишком много разного уровня подсознательных реакций, которые вольно-невольно не дают оторваться от реального мира.

Ему, конечно же, было очень приятна ее доверчивость. Иначе могла ли она вот так просто отдаться почти всевластному боссу, а потом безмятежно, ни о чем не думая, спать? Совсем как младенец?

Палмер встал с постели, медленно подошел к восточному окну. Небо уже́ начинало светлеть. Сейчас, наверное, где-то около шести утра. Когда они уходили из ее квартиры, то догадались захватить для нее сменное платье, ну и все остальное, в чем ей придется присутствовать сегодня на всех деловых встречах. Значит, ей совершенно не обязательно возвращаться домой. Надо только покинуть его номер в отеле около девяти, чтобы как ни в чем не бывало вернуться сюда, скажем, не позже девяти тридцати и поздороваться с ним в фойе в присутствии Добера.

До него вдруг дошло, что последние два дня он спал лишь урывками и во время деловых встреч ему надо быть особенно собранным и осторожным. Ладно, вечером, когда вернется, отоспится по полной программе.

Он тяжело вздохнул и с сожалением покачал головой, прекрасно понимая, что этот номер, увы, у него сегодня наверняка не пройдет.

Десять утра. Мсье Сава-Тьер был весьма знающим и на редкость занудливым человеком. Но поскольку он являлся одним из главных советников французского правительства, и Палмеру, и мисс Грегорис, добросовестно переводившей их переговоры, пришлось терпеливо и довольно долго его слушать. А иногда даже и задавать вопросы. Чтобы потом не менее долго и терпеливо выслушивать его ответы.

Одиннадцать пятнадцать утра. Мсье Гиньон был намного моложе, с аккуратной, не седой, а слегка блондинистой бородкой. Он представлял совершенно другое ведомство и имел при себе своего собственного переводчика. Так что мисс Грегорис имела возможность спокойно передохнуть, выпить чашку кофе и потихоньку, не привлекая к себе ненужного внимания, привести в порядок свои ногти.

Час тридцать дня. Мсье Принглуар и мадам Овернуа прибыли из департамента туризма. Оба свободно говорили по-английски и не нуждались в услугах переводчика.

Полковник Модлингер формально представлял французскую сторону в НАТО. Впрочем, как и положено, в весьма формальном статусе, преследуя, естественно, совершенно иные интересы. Кроме того, он привел с собой четырех на редкость молчаливых помощников, все в ранге, как минимум, не ниже капитана, и двух не менее внушительного вида переводчиков: один, чтобы переводить с французского на английский, а другой — наоборот. Почему, не совсем понятно. Наверное, так у них положено…

Шестнадцать тридцать. Мсье Женфиль, мсье Крэнкемор и мсье Лери-Коян были высокопоставленными консультантами, тесно связанными с экономическими и политическими интересами французского правительства в странах Общего рынка. Они все время говорили только по-французски, хотя попрощались, причем весьма тепло, на вполне хорошем английском.

Когда в половине шестого вечера Палмер вместе с мисс Грегорис вышли из здания министерства, Добер терпеливо ждал их, облокотившись на капот «бьюика».

— Да, похоже, вас принимают на высшем уровне, — заметил он. — Обычно все эти обезьяны разбегаются по домам задолго до пяти.

Чтобы избавиться от Добера, им потребовалось проделать несколько трюков. Сначала Палмер пригласил их с Элеонорой в бар «Георг V» на рюмочку коньяка, затем предложил Доберу подбросить его до дома в Сент-Клод, где они познакомились с миссис Добер — высокой худенькой женщиной с уродливой пластиной на верхних зубах.

— Увы, такое приходится делать и в моем возрасте тоже, — сказала она, заметив их взгляд и предлагая на редкость отвратительное мартини, в котором было слишком много дешевого вермута. — Тут надо либо полностью изменить прикус, либо потерять все, иного выбора нет. Поэтому… — Она как-то застенчиво пожала плечами и улыбнулась.

Когда они прощались, Палмер понимающе улыбнулся в ответ.