Face Control - Владимир Спектр Страница 26

– Что?

– Саша умер полгода назад.

– Как умер, от чего?

– Врачи говорят, что-то с сердцем. Пришел домой после работы, мы с ним поболтали по телефону, а потом умер. Я на следующий день забеспокоилась, что он не звонит, вы же знаете, он такой заботливый, каждый день со мной разговаривал и приезжал часто, а тут тишина и к телефону не подходит, я открыла дверь своим ключом и… – Голос всхлипывает и замолкает.

– Я приношу свои соболезнования, – банальный, но, увы, необходимый штамп.

– Может, заедете, – спрашивает Анна Михайловна, – кофе попьем.

Ужасаюсь, представляя себя в квартире покойного. На лбу выступает пот, так это неприятно, вплоть до болезненных физических ощущений.

– Нет, простите, я вообще звоню не из Москвы.

– Жаль, – говорит Анна Михайловна и неожиданно добавляет: – Знаете, я очень хороший кофе варю. Кофе должен быть как поцелуй – горячий, крепкий и сладкий. Вернетесь в Москву, обязательно приезжайте.

– Конечно, конечно, – бормочу скороговоркой и вешаю трубку.

Вспоминается нелепое письмо, которое оставил на моем столе Джон в день своего увольнения из фирмы. Он долго и нудно описывал, почему не справился с каким-то дурацким заданием, почему не ужился с коллегами по работе, и закончил чем-то вроде: «Здесь у меня ничего не получается, наверное, я к этому не приспособлен». Еще тогда, много лет назад, я подумал, что Саша не приспособлен скорее всего к самой жизни.

Я раскуриваю плюшечку пластилина, подаренную Барсуком, прямо в кабинете и вспоминаю Джона. Чувствую ли я жалость, скорблю ли? Возможно, но помимо этого ощущаю странное удовлетворение от звонка. Надежды оправдались: я получил необходимую на ближайшее время порцию ностальгии.

11 ноября, четверг

С утра чувствую, насколько сильно я устал. Не в физическом плане, нет, скорее в эмоциональном. Все происходящее, будничная рутина, бесит невыносимо. Прихожу в ярость от звонков Федосова, Чабанова и иже с ними, от патологической вялости Аркатова, от безумия Гали, погрязшей в нескончаемом потоке платежных поручений. Закрываю глаза и вижу пальмы, мелкий песок, коктейль «Blue Hawaii».

12:20. В который раз решаем с Кириллом судьбу нашей маленькой девелоперской фирмешки.

– Можно пойти двумя путями, – говорит Кирилл, – подписать документы в местном архитектурном управлении у Трофимова или просто дать денег самому Пасенко. Первый путь долгий, второй – чересчур дорогой.

– Слушай, – перебиваю его я, – ты еще здесь не заебался?

– Нет, – Кирилл обводит взглядом стены кабинета, – по-моему, нормально. Так вот, значит, два пути…

– Да не тут, Кирилл, не тут! – Я вскакиваю и в бешенстве начинаю кружить по комнате. – Не в кабинете!

– А где, в здании, что ли? – Кирилл недовольно морщится, видно, я сбил его с важной мысли.

– Ради бога, не тупи так! – я почти кричу. – Имеется в виду не офис, не здание, даже не этот дикий город. Я говорю о стране в целом, об этой, мать ее, великой уебищной житнице, о славной сучной кузнице, об этих людях, которые населяют ее…

– Мне здесь нравится, – говорит Кирилл неохотно, – несмотря на определенные недостатки.

– А я в последнее время совсем неадекватно воспринимаю эти березовые рощи, маковки церквей, усатые рожи ментов на перекрестках и елейные лица охуевших от собственной благостности старушек. Весь этот русскоязычный радиоэфир. Заебался я от Руси Святой, от мобильной связи хрюкающей, пропадающей, от чиновников, которых невозможно насытить, от Вечного огня у Могилы Неизвестного Солдата, от кирпичномордых быков с их тупыми крашеными блядищами. Сил больше нет. А уж как представлю, что уже через день-другой, зима придет, снежное болото, минус пятнадцать, веселая детвора на горке с санками, так блевать охота.

– Тебе нервы лечить надо, – Кирилл закуривает.

– Короче, ты отдохнуть не хочешь?

– Почему? Отдохнуть всегда хорошо.

– Может быть, скатаемся куда-нибудь к морю?

– Я только «за», а когда и куда?

– Ну, – я мечтательно закатываю глаза, – есть места в мире, куда можно съездить. В Мексику или на Канарские…Ты куда бы хотел?

– Знаешь, в Мексику мне дороговато будет. Я бы в Эмираты слетал опять. Вспомнить былое, так сказать. Помнишь, как мы там зажигали?

– Конечно, помню. Я бы тоже не отказался. Пусть беспонтово, зато недорого и сервис высокий.

– И когда же?

– Да хоть на следующей неделе.

– Какой ты скорый! В принципе можно.

После принятия решения об отдыхе сразу становится чуть легче. Как будто частичка тебя уже там, в сердце величественных пустынь.

16:00. На полпятого назначена встреча с директором «Алмаз-РИ». Буду драть с бедного соплеменника три шкуры. Совершать преступление в сговоре с представителями власти в лице Чабанова А.А.

– Мне присутствовать на встрече? – спрашивает Аркатов.

– Там ни хера вдвоем делать, ты лучше согласования щитов закончи, чем в офисе сидеть да хуем груши околачивать.

17:00. Пунктуальный еврей Дэвид Левер, директор израильского агентства «Алмаз-РИ», вторгается в мой офис в сопровождении целой свиты. Грузного капиталиста сопровождает шумная толпа переводчиков, менеджеров из отдела согласований, юристов и руководителя отдела продаж. «Челядь» суетится, что-то шумно обсуждает между собой и дружно замолкает, чтобы выслушать мнение «самого». Постепенно проникаюсь к визитерам презрением и надменностью.

«Зачем Дэвид привез столько левых людей?» – думаю я и довольно беспардонно рассматриваю его. До этого я видел еврея пару раз на заседаниях гильдии рекламных агентств, но как-то издалека. Ему около сорока, высокий и одновременно ширококостный, Дэвид облачен в идиотский, ничего не говорящий серый однобортный костюм на трех пуговицах. «Armani, что ли?» – раздумываю я. Дэвид садится напротив меня и водружает на мясистый нос малюсенькие очки в золотой оправе. Я успеваю заметить часы – вполне стандартный Tissot. Начинается обычная жевательная резинка первого этапа переговоров: «здравствуйте здравствуйте вот вам моя визитка давайте я напишу мобильный номер здесь указан наш мэйл очень приятно с вами познакомиться хотите кофе это наши юристы я лучше выпью чаю вы давно в Москве так давно что кажется я здесь родился…», и тому подобная лажа.

– Объясните, пожалуйста, что происходит. – Дэвид смотрит на меня настороженно сквозь толстые стекла очков. – Я заключаю сделку, приобретаю щиты, и внезапно какой-то чиновник сообщает, что эти места мне не принадлежат, я не могу их оформить, они почему-то переданы вашей фирме!

Один из юристов вытаскивает папку с какими-то документами и сует мне их в руки, успеваю заметить заголовок «Договор купли-продажи рекламных щитов».