Глюк - Хьюберт Селби Страница 26

Лучше начать с мытья рук Осторожность превыше всего. Вот он, напиток, роднящий тысячу верзил Джимов с остальным миром. За тебя, старина Джимбо! Что за вечер! Есть что вспомнить. «Какой я плут, а мнил себя рабом». Такое доступно только по-настоящему бесстрашным душам. А я включу дурацкий ящик и взгляну, что творится на свете.

Что за чертовщина! Канал за каналом — и сплошь болтовня о дьяволе и либеральных демократах. То есть как??? Продолжение охоты на коммунистов? Не могу поверить в это дерьмо. Господи, что происходит С ЭТИМИ ЛЮДЬМИ? Их мир превратился в сплошную стоянку трейлеров. Ненависть ко всем вокруг. Если не вешать гомиков значит надо вешать феминисток. Слава богу что есть кнопка «выключить». Как же бьется сердце! Куда я попал? Неужели это страна, где я прожил всю жизнь? Невероятно. Головокружение, головная боль. От голода??? Не помню, а все из-за этих невежественных уродов. Господь их учит, что убивать «других», неверующих. — эк не грех. Боже, я сейчас подохну от боли в чертовой башке! Надо отдохнуть, завтра ответственный день. Впереди еще восемь человек. Револьверы, револьверы… Тренируйтесь. Иначе не отстрелить вонючую башку пидору, феминистке, ниггеру, католику, буддисту, иудею, мусульманину, всем им вместе. Без пушки ты сам покойник. Нет, больше не могу. Иначе в меня хлынет их яд. Мне надо готовиться к завтрашнему дню. Или к вечеру? В какой-то мере вечером это проще. Но узнать людей легче при свете дня. Тем более незнакомых. Черт, не хочу терпеть до вечера… Не знаю, не знаю… Что-то не так. Очень хочется смыться домой. Какого черта? Зачем? Предстоит еще убрать остальных. Я здесь для этого. Не могу красться в ночи, как последняя гребаная деревенщина. Но нельзя удрать и оставить эту восьмерку в живых. Культура наготове. Бояться нечего. Даже если Клайд узна… Ну и что? Хотя… Вдруг именно это и произойдет? Когда я не прислушиваюсь к внутреннему голосу, потом приходится об этом жалеть. А прислушаюсь — и все путем. Удивительно. Наверное, это просто возбуждение. Разные вещи. Сверхчувствительность от напряжения. Выброс адреналина. Ну и тошнота от всей здешней муры. Так недолго и тронуться. Теперь я уже не остановлюсь. Вот черт. Черт! Безумие. Полнейший психоз! Пройтись. Пробежаться по шоссе. Что угодно. Плевать, что обо мне подумают.

Давненько я не гулял по обочинам. В последний раз — ребенком, в детском лагере. Надеть белое. Светиться в темноте. Сосредоточиться. Следить за машинами и не лезть под колеса. Проще некуда. Может быть, кто-нибудь остановится и предложит меня подбросить. А то и развернется, чтобы отвезти, куда мне надо. Провинциальное гостеприимство. Ну да, у меня приступ аппендицита, трактор переехал мне ноги, но до больницы остался какой-то десяток миль, не беспокойтесь, сосед. Ну, как знаете. Табачку пожевать не желаете? Снимает боль. Вот спасибо, это как раз то, чего мне не хватало; пожевать или нюхнуть табачку. Проклятие, они туг, кажется, привыкли к гуляющим на обочине, несутся со скоростью восемьдесят миль в час, так и норовят снести башку боковым зеркальцем. Деревенское развлечение. Кого только не посылает на дорогу Господь! Ну и… нет, спокойствие, иначе станет еще хуже. Двигайся, дыши глубже.

Ни в коем случае не включать дурацкий ящик. Приятное спокойствие. Но внутри прежнее непонятное ощущение. Не такое жгучее, но есть. Провидение, Провидение… Но с какой стати удирать, когда… Нет, прочь сомнения. Уносить ноги. Подсказка проста и понятна. Значит, решено. Ничего не забыть. Тщательно упаковать оставшиеся пузырьки, обидно, что я уже не смогу пустить их в ход. Укладываемся, оплачиваем счет и трогаемся. Как гора с плеч. Счастливое ощущение во всем теле. Не чертовщина ли? Заранее такого не угадаешь. Хватит. Домой, домой, тра-ля-ля…

Странный вопрос дежурного за стойкой: что это вы так внезапно уезжаете? Почему он спросил? Следил за мной, что ли? Не хватало, чтобы следом увязался шериф… Нет, сзади пусто. Может, выкинуть пузырьки в окно машины? Нет культуры — нет улики. Так нельзя. Кто знает, что будет дальше? Еще отравлю местную кошку или собаку. Хотя… Не проблема. От отравы пора избавиться. Она мне больше не нужна. Хранить ее — непростительная глупость. А вообще-то… Кто знает. Неизвестно, зачем она может снова понадобиться. Полно людей, способных привлечь мое внимание. А вдруг они… Боже, спокойно! Вернуть машину, сесть в самолет. Меньше чем через два часа взлет, не успею оглянуться и — здравствуй, дом! Или я напрасно сматываюсь? Подозрения. Какие, скажите на милость? Никого не застрелили, не удавили. Лучше бы остаться и расправиться с остальными. Бегство лишено смысла. Можно переночевать в другом месте, а завтра вернуться. Столько мерзавцев живут и в ус не дуют. Нет, это безумие, полнейшее безумие. Когда я не слушаюсь своей интуиции, то всегда приходится об этом жалеть. Предусмотрительность ходит в обнимку с Провидением. Боже, быстрее открыть окно, впустить внутрь прохладный ночной воздух, может, хоть это остановит дурацкую бесконечную болтовню. Вернуть машину, зарегистрироваться, выпить кофе с круассаном, спокойно сесть в самолет. Хватит трепотни.

Ах, дом — это и впрямь место, где осталось сердце. Подозреваю, что сначала имели в виду очаг. Согреть сердце у очага. Флаг над фрегатом, фиг вам, фиорды, плещется парус, флагман в фаворе, пробка в переборку старый ром ни к черту, а на берегу тюрьма-а-а-а! Ты во мне соскучился, дом? Ты тосковала, кухня? Горевало, кресло? О тебе я уж и не говорю, подружка. Два дня бездельничала? Извини, сорвалось. Ты у меня трудяга. Не бойся, завтра за работу. А сейчас не до того, да и устал. Просто измочален. Скоро рассвет. К чертям будильник. Меня разбудит безумие нового дня. Я по всем вам соскучился. Завтра увидим… что? Кто знает. Что увидим, то и увидим. От моря и до моря. Боже, я готов. Доброй ночи, миссис Пустая Башка.

Он вернулся, но с победой ли? Узнает ли он о плодах своих стараний? Судя по его поступкам, постарается узнать. В свое время. Всему свое время.

…это ничего не значит. Еще даже суток не прошло. Попадет ли это в новости? Возможно. Но не сразу. Заглядывай в Интернет, но не тони в нем. Посмотри кино, ускорь бег времени, немного поработай. Все в руках Провидения.

О, как мне лестна его вера! Продолжай, сын мой.

Время, время, время… Хоть стой, хоть скачи, ему все равно. В сутках двадцать четыре часа. Совсем недавно время стояло на месте. Не хотело даже шелохнуться. Минуты были подобны часам, дни — бесконечности. Сейчас полегчало. Время все равно тянется, но уже не так, не так. Не то что раньше. И всегда найдется чем заняться. Помнится, я хотел завести собаку и играть с ней во дворе. Или ездить в парк, играть в летающие тарелки. Очень увлекательно. Можно приступить к новому проекту, по крайней мере продумать его. У каждого должно быть что-то в работе, так почему бы не наша милашка кишечная бактерия? В прошлый раз я ошибся, решив, что Барнард — единственный, альфа и омега моих трудов. Простота, сама очевидность. Как я раньше этого не видел? Тоннельное зрение. Шоры на глазах. И чрезмерная эмоциональная вовлеченность. Переход на личности. Несомненная оплошность. Хирург не оперирует собственных детей. Потеря объективности. Вот оно главное! Боже, я и не предполагал, как напряжен, как полон опасений. Нечего тратить жизнь на добычу сведений о Джимбо. Продолжать делать свое дело, иногда справляться, что творится на свете, ну и… Полегче! Тебя по-прежнему подстерегает безумие. Вдох — выдох, не трепыхаться. Волнения побоку.