Дай им шанс! - Катерина Бивальд Страница 26

— Но почему? — спросил Джон, протягивая Тому чашку кофе. По нему видно было, что ответа он не ждет. Том окинул взглядом пустую улицу Броукенвила. Джон за его спиной продолжил:

— Здесь нет будущего, — сказал Джон c неожиданной силой в голосе, словно ему было крайне важно, чтобы Том это понял. Впервые со смерти Эми Том видел его таким. И Тому понятно было, что он имеет в виду, но согласиться с этим он не мог. Точнее, он не думал, что у этого мира вообще есть будущее. Маловероятно, что где-то в других городах побольше люди счастливее. Разве постоянный поиск новой работы, нового жилья, новой жены делает их счастливыми? Том считал, что счастье не зависит от того, где ты живешь.

— Когда нет работы, молодежь уезжает из города, а когда нет молодежи — нет детей, а значит — и нет молодежи. Старики умирают. И в конце остаются только такие, как я.

— Это уже неплохо, — отметил Том. — И у нас есть молодежь.

— Пятеро, — возразил Джон. — И они уже не так молоды. Лейси и Стивен будут последним поколением.

— Но дети Джен скоро вырастут.

— И уедут.

Том промолчал. Джон тоже подошел к окну. На улице в подтверждение его слов не было ни души. И тут Сара вышла из магазина. Вышла и остановилась на улице. Она стоял абсолютно спокойно, как будто ей некуда было спешить. Джон посмотрел на нее и сказал:

— Правда заключается в том, что Броукенвил умирает.

Сара Линдквист

Корнвэген 7-1

13638 Ханинге

Швеция

Броукенвил, Айова, 2 июля 2010 года

Дорогая Сара!

Джон приехал сюда из Бирмингема, штат Алабама, в конце шестидесятых с матерью, братьями и сестрами. Не знаю, остался ли отец в Алабаме, или он бросил их раньше, или умер. В любом случае об отце Джон никогда не рассказывал. И вообще о своей жизни в Алабаме. Только раз мне удалось разговорить его, и то предварительно напоив.

Бирмингем в те годы был печально известен на весь мир расовой сегрегацией и насилием в отношении цветных. Когда раздельное обучение белых и черных в школах запретили после решения Верховного суда по делу «Оливер Браун и другие против Совета по образованию Топики», по всему миру разошлись снимки детей в школьной форме, в которых полиция стреляет из водяных пушек. Автобусы поджигали, церкви взрывали, людей линчевали и сжигали заживо. Какое-то время его даже называли Бомбингем. Все из-за того, что белые вели там настоящий террор против черных. Мартин Лютер Кинг написал свое знаменитое «Письмо из бирмингемской тюрьмы». Сегодня о терроризме говорят только в контексте мусульман и арабов, которые угрожают всему миру. Но мое представление о терроризме сложилось задолго до событий 11 сентября. Терроризм — это не только прямые атаки, но и потакание насилию тех, кто сказал, что не хочет насилия или не готов бороться против сегрегации. Для меня лицо терроризма — это фотографии белых мужчин из высших слоев общества, с довольным видом позирующих на фоне сожженного темнокожего человека, которого они линчевали.

Джон говорит, я слишком много внимания уделяю истории, особенно исторической несправедливости. Может, он прав. Но для меня это не история. Я считаю, что мы так и не расстались с пережитками прошлого. Мы пожимаем плечами и говорим, что это все в прошлом и что сейчас все по-другому. «Не благодаря нам», — хочется мне им ответить. Но никто не хочет признаваться в этом.

В Броукенвиле у нас не было подобных столкновений. Но и темнокожих жителей у нас тоже не было. Джон был первым, кто приехал и остался. Наверно, ему здесь понравилось. В тот день, когда я его напоила, он признался, что Броукенвил был первым местом, где ему не было страшно.

Теперь ты меня понимаешь? Разве можно такое простить или забыть?

С наилучшими пожеланиями,

Эми

В первое утро Джордж отвез Сару в магазин пораньше. Открытие было намечено на десять. Она решила, что десять — идеальное время. В половине десятого Сара уже была на месте. Джордж, очевидно, чувствовал торжественность момента, потому что мирно ждал, когда Сара первой войдет внутрь своего книжного магазина.

Сара вошла и остановилась посреди магазина, Джордж же все еще топтался в дверях.

— Как красиво! — восхитился он, и Сара улыбнулась.

Она медленно обошла магазин, зажгла торшер рядом с креслами, маленькую лампу на прилавке рядом с кассовым аппаратом, похлопала по спинкам кресел. Потом провела рукой по волшебному желтому прилавку и встала за него, как за командный пульт.

— Ну что ж, — протянул Джордж. — Не выпить ли нам кофе?

Сара кивнула. Она все еще не уставала поражаться тому, что им с Джорджем удалось превратить пыльный заброшенный магазин в уютную и радостную книжную лавку.

Это, наверное, единственное настоящее свершение в жизни Сары. Здесь, за прилавком, ей легче дышалось, словно книжные шкафы, кассовый аппарат и витрина были якорем, позволявшим Саре держаться на плаву.

На полках, в основном, стояли карманные издания в ярких обложках, которые нисколько не перегружали комнату. Женские романы можно было узнать по изящным шрифтам в названиях и мягким пастельным тонам обложек, детективы — по мужским темным обложкам и холодным металлическим оттенкам в названиях. Серьезные романы угадывались по бежевым, серым и белым обложкам. Время от времени в долине мягких обложек попадалась скала из книги в переплете. Несколько научно-популярных книг и альбомов лежали сверху или стояли с краю. Это был книжный мечты. Он состоял из прочитанных книг, а прочитанные книги — самые лучшие. Так Сара всегда думала.

Работая в книжном Йозефссона, она мечтала о новом, современном книжном магазине — одном из сети, где новые поступления не смешиваются с нераспроданными старыми, с отделом для карманных изданий, где на полках стояло бы по десять экземпляров каждой книги и не корешком, а лицом вперед. И специальные стойки для бестселлеров (не грязно-серого цвета) с пластиковыми табличками вместо небрежно подписанных и наспех заламинированных желтых стикеров. Детективы. Романы. Покеты. Новинки. Об этом Сара мечтала.

Пересматривая «Вам письмо», Сара втайне думала, что книжно-кофейная империя Фокса и сыновей была куда привлекательнее, чем крошечная лавка Мег Райан. Книжный магазин «Академибукхандельн» на улице Мэстерсамуэльсгатан в Стокгольме был самым близким по духу к американским сетевым книжным. Аромат кофе из кофейни «Вэйнс коффи», темные кожаные кресла, которые порадовали бы Джен, люди со стопками новых блестящих книжек, отделы, посвященные научной литературе, как будто кто-то способен на импульсивную покупку книги по физике.

Но такой магазин мог существовать только в столице. Представить его в захолустье было невозможно. Там приходилось довольствоваться одной полкой новинок. Местному торговому центру нужен был книжный, в котором продают бумагу для факсов и стержни для ручек. Книжный, в котором можно было отправить факс и выбрать уродливый подарок для детей. Книжный, в котором в белых пластиковых ящиках можно было найти старые книжки за полцены. Книжный такого сорта.