Среда обитания приличной девушки - Галина Хованова Страница 27

И тут до Николая Александровича доходит, что за дверью-то Лариска подружку ждет. Слава богу, до инфаркта дело не дошло, хотя было к тому близко. Единственный раз в жизни я видела, что это такое — «стать белым как бумага». Причем не просто бумага, а мелованная, высшего, так сказать, качества.

А Лариска в это время в буфете пирожки трескала. Так что, кроме шишки на моей многострадальной башке и дырки в двери, никаких потерь не было.

И еще мы сами стреляли. Нас вывезли в тир и дали в руки ту самую винтовку. И сказали принять положение «лежа». Ну, господа хорошие, у кого было НВП, кто помнит, как неприлично выглядит положение «лежа»? Тем более, если тебе шестнадцать лет, ты в компании таких же оболтусов, целого класса, на тебе синяя школьная форма с пиджаком-футляром и короткой юбкой, весишь ты почти девяносто килограммов, а перед тобой пять полосатых матрасов?

Посмотрела бы я на ту даму, которая смогла бы принять это положение, я уж не говорю — изящно, а просто — не порнографически.

Мы давай отказываться, а Николай Саныч настаивает, двойкой в четверти грозит, потому что ему как-то очень сложно было с этим тиром договориться. Пришлось примерять роль порнозвезды с винтовкой. Причем я ему говорила, что вижу плохо, а он: «Очков у тебя нет, Горланова, следовательно — зрение хорошее! Стреляй давай!»

Давай-то оно давай. До мишеней — 25 метров. А у меня один глаз -2, второй -5. И мишени эти я вижу о-о-очень приблизительно. То есть их наличие. Не говоря уже об их размере, разметке и десятке.

Ну, я даже не особо целилась. Так, куда-то в направлении. Выстрелила — и даже попала. Да-да, я попала в гвоздик, на котором висела соседская мишень, утопив его в стенд по самую шляпку.

После такого грандиозного выстрела винтовку отобрали. И больше никогда не давали.

Зато я знала флажковую азбуку, азбуку Морзе и то, что в момент близкого ядерного взрыва следует завернуться в белую простыню и ползти к ближайшему кладбищу.

После девятого класса, чтоб набраться сил для последнего рывка, родители меня вывезли на юга аж на два месяца. Месяц я была с папой в Крыму, а потом месяц с мамой и нашей общей подругой Ирой на Кавказе, в Геленджике.

То есть и Крым, и Кавказ были охвачены мной в полном объеме.

С папенькой мы отдыхали вдвоем, а вот в Геленджик я и мама отправились в компании Иры. Если уж быть совершенно точной, то Ирка была скорее подругой моей тетушки, но поскольку общение, как вы помните, у нас у всех было очень плотное, то и нашей подругой тоже. И моей, и Людмилы Ивановны.

Разница в возрасте у нас была 10 лет. У всех. То есть — мне пятнадцать (выглядела на девятнадцать-двадцать), Ирке двадцать пять (выглядела на свои), маменьке тридцать пять (выглядела на тридцать).

Иришка, как и моя тетушка, была спортсменкой, поэтому в ее южном чемодане завалялся прекрасный стальной свисток, который маменька узурпировала, чтобы голос не напрягать. Поэтому, когда мы выходили на пляж живописной группой, и Людмила Ивановна бодро командовала: «Девочки, купаться!» или наоборот: «Девочки, на берег!» под свисток, а мы не менее бодро выполняли команды, народ вокруг не мог разобраться, кто из нас кому кем приходится.

А место-то на пляже столбится одно и то же. Особенно спустя пару недель начинаешь воспринимать лежащие вокруг тела как, пусть и не особенно близких, но родственников. Поэтому однажды особо любопытные поинтересовались у маменьки на предмет интересующего всех обстоятельства. На что она гордо ответила: «Это мои дочери!» А на круглые глаза спрашивающего добавила: «От разных браков!», чем не объяснила такую близость по визуальному возрасту, зато обрубила дальнейшие расспросы.

Соседи по пляжу относились к нам с благорасположением до одного случая.

Я по малолетству на мужиков внимания особо не обращала, маменька была давно и прочно замужней дамой, а вот Ирка-дорогая обладала не только исключительно яркой внешностью, но и искренней любвеобильностью. Глаза строила всем мужикам подряд, правда, больше одного кавалера для интимных утех не заводила. Маменька, провожая Ирку в ночное, строго спрашивала, взяла ли та презервативы, и наказывала вернуться не позже, чем завтра. Ирка, утомленная ночной жизнью, каждое утро исправно появлялась на пляже и продолжала строить глаза всем мужикам окрест.

Да, так по поводу яркой внешности. Смуглокожая брюнетка с ярко-зелеными глазами, правильным носом, улыбчивым ртом и фигурой, поражающей мужиков как из пушки, — девушка наша была невысокой, приземистой, но тонкая талия, большая упругая грудь и обширная попа (сейчас бы сравнили с Дженифер Лопес, а тогда не с кем было) делали ее абсолютно неотразимой.

Мужики вились вокруг Ирки, как пчелы вокруг докторской колбасы. Ирка томно восклицала: «Ах, как хочется пить!», и пара-тройка самцов тут же срывалась за лимонадом. Отставляя наманикюренный мизинчик, Ирка поглощала кишмиш и взмахом ресниц благодарила принесшего. Кокетливо сбегала к полосе прибоя, виляя всей своей лопесовской попой, высоко подкидывая пятки и взмахивая прижатыми к тельцу руками, когда на нежную кожу падали холодные капли.

Короче, строила из себя эфирное создание. Мужики млели, и каждый так и норовил подставить крутое плечо.

Надо заметить, когда ее стали звать играть в волейбол, она долго отказывалась. И — «маникюр», и — «я правил не знаю», и — «я обгорю на солнце», и даже напоследок «я ногу подвернула». Но десять молодых козлов настойчиво звали девушку присоединиться, чтобы она уже смогла оценить их молодецкую удаль.

И она пошла. Играть в «картошку». Помните, что это такое? Играют в волейбол в кружочке, если пропустил мяч — садишься на корточки в центр круга и пытаешься поймать мяч. Можно выбивать «картошку» одной рукой. Выбитый выходит из игры. А если поймал мяч — все выходят играть, а плохо выбивший садится в центр.

Так вот, играла Иришка, играла как нежная фея, вскрикивая при каждом ударе мяча и дуя на подушечки пальцев. И оказалась в центре, в виде «картошки». А один из кавалеров решил ее выбить в запале игры и попал-таки. Не больно, но девушка пришла в состояние боевой готовности и к пониманию вечной истины, что «все мужики козлы». Поймала мяч и встала играть со товарищи.

Короче, вся фейская шелуха свалилась с нее единовременно. Маникюр пошел к черту, а Игра пошла по-крупному. Потому что, когда мы с маменькой, истошно свистевшей в свисток, прибежали к игрищу, четверо кавалеров отдыхали в тенечке, держась за разные части тела, а Ирка со зверским лицом летела в полутора метрах от земли и пыталась убить, а не выбить, очередного бедолагу.

Ну да, с той игры к нам относились с опаской. Ухажеров у Иришки несколько поменьшело. А незачем заставлять девушку играть мышцой, когда она настроена играть локонами. Особенно если она мастер спорта по гандболу.

А из Геленджика мы, знаете, как уезжали?