Что рассказал мне Казанова - Сьюзен Сван Страница 27

Искренне Ваш,

Дино Фаббиани

Значит, он действительно был фотожурналистом. Люси стало слегка стыдно, что она в нем усомнилась. Затем девушка заметила внизу письма маленькую приписку от руки:

«Дорогой Дино, к сожалению, ваши фотографии далеки от профессиональных стандартов журнала «Европеец».

Она быстро спрятала эту записку под кучей фотографий, и в тот же самый момент из другой комнаты вошел Дино, держа в руках увеличенный фотоснимок картины XVIII века, на которой был изображен мужчина в сюртуке и парике. Он был нарисован в профиль, лицо молодое, и, казалось, на нем застыло удивление, вызванное чем-то случившимся за рамой картины. Люси знала, что это портрет Джакомо Казановы в двадцать шесть лет, выполненный его братом Франческо.

– Это специально для тебя, bella. Узнаешь? – спросил Дино, положив фотографию на скрипнувший стол.

– Казанова?

– А кто же еще? Я очень горжусь этой своей работой. Увеличение очень четкое, правда?

– Да, и не размытое, особенно если сравнивать с другими твоими снимками.

Дино стал печальным, и она почувствовала по отношению к нему какую-то сестринскую нежность.

– На линзе моей камеры завелся грибок. В Венеции это часто случается. Высокая влажность вредна для моего оборудования. Когда у меня будет больше денег, я починю камеру.

– Я не знала об этом. Должно быть, дорого стоит заменить линзу.

Он мрачно кивнул.

– Да, туристы делают все в Венеции дорогим, bella. Они, словно коровы, мычащие нам в лицо. Если бы я мог, то уехал бы отсюда. – И парень улыбнулся ей приятной ироничной улыбкой, которая, как Люси уже поняла, была характерной чертой Дино. Люси захотелось отвлечь фотографа от этих фаталистических настроений.

– Может быть, тебе стоит все-таки уехать и на новом месте все начать сначала?

И туг она услышала за окном голоса, говорящие по-английски. Почему-то Люси ужасно захотелось понять, о чем там говорят, но Дино неожиданно встал перед ней, как бы желая отсечь все посторонние шумы с улицы.

– Bella, твоя кожа прекрасна и бела, как истринский мрамор, – пробормотал он.

– Но это же не продлится вечно, Дино.

Фотограф засмеялся.

– Что тут сказать! Великая красота – это признак бессмертия. – Он обнял ее, и Люси позволила повернуть свое лицо так, чтобы Дино мог поцеловать ее.

– Ты прекрасна и великолепна, bella, – прошептал он. Мускусный запах его одеколона щекотал ей нос; девушка почувствовала, что сейчас упадет в обморок.

– У тебя есть презерватив? – прошептала Люси.

– В нем нет необходимости. И так ясно, что ты совершенно здоров.

– Но откуда я могу знать, что ты не болен?

– Что ты сказала, bella?

– Ты должен надеть презерватив, Дино.

– Нет, я вижу и так, кто здоров, а кто болен. А у тебя, bella, лицо девственницы.

Люси застыла на месте. И тут вдруг затрещал дверной звонок, прямо как в старых фильмах, а затем дверь распахнулась и на пороге предстала подруга Дино, экскурсовод.

– Уходи скорее. Это моя подруга, – прошептал Дино.

Ошеломленная, Люси позволила взять себя за руку и выпроводить в соседнюю с прихожей комнату. Это оказалась «темная комната» для проявления фотографий. Дино открыл окно и указал на пожарный выход.

Люси даже не успела ничего возразить, как он потянул ее к окну, при этом одну руку держа на шее, как будто уже собираясь вытолкнуть гостью на улицу. Униженная, она стала спускаться по лестнице. Выйдя из дома, Люси кинулась бежать по боковым улочкам и бежала до тех пор, пока не увидела отель «Флора». Она поняла, что дом Дино почти рядом, но казалось, словно это было в другой жизни. Люси, задыхаясь, остановилась перед ступеньками входа и была поражена знакомым чувством летаргии – каким-то безразличием или чем-то еще хуже: разочарованием, ставшим у нее привычкой. Надо бы найти Ли. Хотя, собственно говоря, зачем? Люси подтянулась, собралась и, слегка сутулясь, прошла в холл.

Портье сказал ей, что записки от Ли не было. У Люси просто камень с души упал. Она прошла в свой номер и вытащила ксерокопию дневника Желанной Адамс. Хотя Люси и отдала оригинал синьору Гольдони, но ей обязательно хотелось дочитать фотокопию Чарльза Смита. Девушке требовалось отвлечься. Пытаясь выкинуть мысли о Дино из головы, она рассортировала листы в хронологическом порядке, чтобы начать читать дневник с прерванного места. Слегка успокоившись, она взяла страницу, на которой остановилась. Никто бы и не догадался, взглянув на эту пачку отксерокопированных листов, насколько важен содержащийся в них текст. Об этом свидетельствовали лишь красные штампы «Гарвардский университет: служба по копированию особо редких коллекций» на оборотах страниц.

«23 мая 1797 года

Я молю Господа, чтобы погода оставалась прохладной и труп отца не начал разлагаться.

С утра я пошла в часовню арсенала и помолилась за душу отца. Хозяин гостиницы сказал мне, что он положил его тело в старую гондолу и отнес в подвал своего pensione. Он наполнил гондолу льдом, и теперь мы должны ежедневно его менять, покупая у торговцев фруктами, привозящими лед с острова Мурано. Френсис, услышав, сколько это стоит, разразился криками, что такие цены – это чистый грабеж; и в этот раз я согласилась с ним – порция льда обойдется нам в пятьдесят американских долларов! Но я не хочу, чтобы отца мариновали в спирте. Мне бы хотелось искупать его тело в ароматическом уксусе и завернуть в простыни, вымоченные в соке алоэ.

Бедный отец. Хорошо, что он всего этого не знает.

Увы, с тех пор как в город вошли французы, похороны не проводятся. Этим утром владелец похоронного бюро отказался нам помочь, потому что генерал Жуно приказал заниматься только военными заказами. И французы пообещали убить любого, кто нарушит этот приказ.

Мы с Френсисом отправились на гондоле в монастырь капуцинов на встречу с настоятельницей. Она выразила нам соболезнования, узнав о смерти отца. Он был единственным просителем, сказала она нам, который преподнес ей подарок, и было видно, что настоятельницу разочаровало, когда Френсис объяснил, что в Новой Англии родители вступающих в брак всегда дарят различные памятные подарки священнику. Мне кажется, что аббатиса приняла дар отца за проявление романтического интереса.

Настоятельница прошла с нами в сад, и я поймала себя на том, что ищу синьора Казанову. Она с гордостью показала нам грядку тыкв, и Френсис заметил, что они, как и кукуруза, привезены из Америки.

– Да неужели, господин Гуч? – сказала аббатиса, подмигивая мне, как бы приглашая вместе посмеяться над чопорной манерой поведения моего жениха. – К сожалению, я не могу сейчас провести обряд бракосочетания. Возможно, позднее, в июне – когда в городе станет спокойнее. Нынче никто не знает, чего ждать от французов.