Эликсир любви. Если начать сначала - Эрик-Эмманюэль Шмитт Страница 27

Александр (один). Я уже не помню… Неужели все было именно так?

Делает резкое движение, натыкается на часы, которые от толчка обрушиваются на него. Александр исчезает под их корпусом, слышен звук ломающегося дерева, скрежет механизма.

Обстановка вновь меняется: теперь пространство освещается скудным зимним светом первой сцены – сорок лет спустя.

Из глубины парка появляется женская фигура. Женщина в строгом костюме входит в павильон, она кого-то ищет. Голова ее повязана платком, глаза скрыты темными очками.

Женщина (зовет). Александр!.. Александр!.. Саша!.. (Замечает опрокинутые часы, вскрикивает, бросается туда, помогает Александру подняться.) Ты как?.. Больно?

Александр (потирает голову, плечи, поясницу). Ничего страшного.

Женщина снимает свои черные очки, развязывает платок, чистит им одежду Александра, и мы узнаем в ней Мойру – немолодую, но все-таки Мойру.

Мойра. Ну, говори же!.. Что ты молчишь?..

Александр. Меня… я… давно ушел?

Мойра. Уже целых два часа! Я ждала, ждала… У соседей – ну, у тех, что купили наш дом… Так беспокоилась… Ты долго лежал без сознания?

Александр. Не знаю.

Мойра. Сейчас заедем в больницу.

Александр. Пожалуй… (Улыбается.) Все в порядке, не волнуйся. (Оглядывается вокруг.) Здесь столько всего произошло… тогда!

Мойра (со смехом). И не говори! Я так ревновала… ко всем этим женщинам, которых ты сюда привозил!

Александр (тоже смеется). Да ладно тебе сочинять!..

Мойра. Ничего я не сочиняю! Я даже заставляла себя думать о других мальчиках, но все равно думала о тебе. Ты был такой красивый!

Александр. Ничего подобного! Ты считала меня уродом!

Мойра. Кто, я?!.

Александр. А кто же еще? Твой идеал был Мико Мори, ты мне им всю плешь проела!

Мойра. Кто-кто?..

Александр. Мико Мори.

Мойра. Не помню такого… (Оглядывается, словно ища кого-то глазами.) Как бы она сейчас гордилась, если бы узнала, что ее любимый внук приехал сюда из Америки по дороге в Стокгольм, где ему должны вручить Нобелевскую премию по медицине!

Александр. Как она мне говорила? «Ты просто живое и довольно нахальное свидетельство того, что наследственность определяет далеко не все!»

Мойра и Александр (вместе). «И у осины могут родиться апельсины!»

Улыбаются.

Мойра. В тот день мы все были здесь… И когда ты примчался ко мне, чтобы сказать о ее смерти, я поняла, что мне придется ее заменить…

Александр. В каком смысле?

Мойра. В смысле – охранять тебя.

Александр (ошеломленно). Что-что?.. Это ты меня охраняешь?..

Мойра. А что, скажешь, нет? Хоть господин научный гений и старше меня на десять лет, хоть он и открывает новые лекарства для всего человечества, это все-таки я забочусь о тебе!

Александр (с нежностью). И со временем это будет все более и более верно!..

Мойра. Я люблю тебя.

Александр. Занятно… После смерти бабушки я прожил здесь несколько месяцев – надо было уладить все дела, продать имение, отдать бабушкины долги… Дом был уже продан, на другой день я уезжал в Париж, еще не зная, что будет дальше, и тут пришло новое письмо из Гарварда – Штейнберг решил, что я не получил предыдущее… И я помчался к нему… А если бы письмо пришло на день позже, когда меня здесь уже не было?.. Случай…

Мойра. Тебе не кажется, что случай, который повторяется, – это уже судьба?

Александр. Знаешь, я тут сейчас бродил по парку и пытался понять: остался ли я верен тому юноше, которым был прежде?

Мойра. Еще как! Похоже, ты вообще неспособен был поступать иначе, чем поступал.

Александр. Значит, получается, я не свободен?..

Мойра. Ну, как все… Каждый человек может пройти мимо своей судьбы. Или, наоборот, не пройти. Такой выбор у нас действительно есть: либо найти себя, либо потерять. То есть не найти.

Александр. И все-таки случай играет свою роль… Не займись ты изучением американской литературы, разве мог бы я в один прекрасный день наткнуться на тебя в Гарварде?

Мойра. Ты что, до сих пор считаешь, что я СЛУЧАЙНО занялась американской литературой?.. Ох, Саша, Саша… (Берет его под руку.) Ну что – в Стокгольм?

Александр. В Стокгольм так в Стокгольм…

Под руку идут к стеклянной двери, выходящей в парк. Перед тем как уйти, Александр оборачивается и делает рукой знак кому-то, невидимому для нас.

Александр (почти шепотом). До свидания!

Мойра. Что ты делаешь?

Александр. Прощаюсь с призраком бабы Лу.

Мойра. Где ты видишь бабу Лу?

Александр (с улыбкой). Вон там, смотри, – рядом ангелочком, который писает на бегонии!..

Конец