Богиня на кухне - Софи Кинселла Страница 27

Гейгеры и не подозревали о моих мучениях. Они попивали шерри в гостиной в твердой уверенности, что все идет как надо. Триш полчаса назад пыталась прорваться в кухню, но я сумела ее не пустить.

Меньше чем через час они с Эдди усядутся за стол в предвкушении изысканного ужина. Расправят на коленях салфетки, нальют себе по стаканчику минеральной воды…

Мной овладело нечто вроде истерики. Я понимала, что не справлюсь. Но почему-то не могла остановиться. Продолжала надеяться на чудо. Все получится. Все сладится. Так или иначе…

Господи, подливка выкипает! Я распахнула духовку, схватила ложку и принялась помешивать подливку. Вид у нее был отвратительный – бурая жижа с уродливыми кусками мяса. Бросив ложку, я кинулась к буфету в поисках какой-нибудь добавки. Мука. Кукурузная мука. Да. В самый раз. Я вытрясла содержимое баночки на противень – поднялось облако белой пыли – и вытерла пот со лба. Ладно, что дальше?

Внезапно я вспомнила о белках, по-прежнему взбиваемых миксером. Взяла ближайшую кулинарную книгу, провела пальцем по странице. Мысль поменять десерт на торт со взбитыми сливками и фруктами пришла мне в голову после того, как я наткнулась на фразу: «Приготовить меренги очень просто».

Замечательно. Ну-ка, ну-ка. «Расположите твердые меренги кругом на пергаменте».

Я покосилась на кастрюлю. Твердые меренги? У меня-то сплошная лужа…

Все будет в порядке, уверила я себя. Иначе и быть не может. Я в точности следовала рецепту. Может, на деле они плотнее, чем на вид? Может, когда я начну переливать из кастрюли на поддон, меренги затвердеют по какому-нибудь диковинному кулинарному закону физики?

Я подняла кастрюлю и медленно вылила ее содержимое на поддон.

Не затвердело. Растеклось белым озером. С поддона закапало на пол – большими белыми кляксами.

Что-то подсказало мне, что торта со взбитыми сливками к восьми часам Гейгерам не видать.

Клякса упала мне на ногу, и я сдавленно вскрикнула. На глаза наворачивались слезы. Почему ничего не выходит? Я внимательно изучила рецепты. В душе вспыхнула ярость: я злилась на себя, на эти идиотские белки, на кулинарные книги, на кулинарию и на еду вообще… А больше всего – на тех, кто утверждает, что приготовить меренги очень просто.

– Нет! – завопила я. – Нет, не просто, черт возьми! – И швырнула книгу через кухню. Она врезалась в дверь.

– Какого дьявола?.. – возмутился мужской голос.

В следующее мгновение дверь распахнулась, и на пороге появился Натаниель: ноги словно древесные стволы, обтянутые джинсами, волосы сверкают в лучах заходящего солнца. За плечом у него болтался рюкзак; он выглядел так, словно собирался домой.

– Все хорошо?

– Отлично, – пробормотала я. – Все отлично. Большое спасибо. – И махнула рукой: мол, иди. Он не пошевелился.

– Я слышал, вы готовите что-то особенное, – проговорил он, оглядывая кухню.

– Да. Совершенно верно. И сейчас как раз… самая сложная… э… стадия. – Я бросила взгляд на плиту и не сдержала крик: – Черт! Подливка!

Не знаю, что произошло. Подливка выбралась из сковородки, растеклась по духовке и уже начала просачиваться наружу. Вид у нее был, как у той волшебной овсяной каши, которую варит чудесный горшок, не умеющий самостоятельно останавливаться.

– Выключите ее, ради всего святого! – воскликнул Натаниель. Он в два шага очутился возле меня, вытащил сковородку и поставил ее на плиту. – Что это за бурда?

– Не ваше дело! – огрызнулась я. – Обычные ингредиенты…

Он заметил на столе баночку, взял ее в руки и недоверчиво уставился на этикетку.

– Пищевая сода? Вы насыпали в подливку пищевую соду? Этому вас учили… – Он оборвал себя и принюхался. – Постойте-ка. По-моему, что-то горит.

Я беспомощно наблюдала за тем, как он открывает нижнюю духовку, надевает перчатку и ловким движением вынимает поддон, усыпанный чем-то вроде крохотных черных пулек.

Турецкий горох! Совсем про него забыла.

– А это что такое? – поинтересовался Натаниель. – Кроличий кал?

– Горох, – буркнула я. Щеки горели, однако я вскинула подбородок, пытаясь изобразить хладнокровие. – Я сбрызнула его оливковым маслом и поставила в духовку, чтобы он… расплавился.

– Расплавился? – ошарашенно повторил Натаниель.

– Размягчился, – поспешила я исправиться.

Натаниель поставил поддон на плиту и сложил руки на груди.

– Вы знаете хоть что-нибудь о приготовлении пищи? – спросил он.

Прежде чем я успела ответить, в микроволновке гулко громыхнуло.

– Боже мой! – заверещала я. – Боже мой! Что это?

Натаниель заглянут внутрь сквозь стеклянную дверцу.

– Что-то взорвалось. Что вы туда засунули? – требовательно спросил он.

Я отчаянно вспоминала – и никак не могла вспомнить. В мыслях царил полный кавардак.

– Яйца! – внезапно осенило меня. – Ну конечно же! Я варила яйца для канапе!

– В микроволновке? – поразился он.

– Чтобы сэкономить время, – объяснила я. – И нечего на меня рычать!

Натаниель выдернул из розетки штепсель и повернулся ко мне с угрожающим видом.

– Вы ни черта не смыслите в готовке! Вы лжете! Никакая вы не экономка! Не знаю, что вы затеяли…

– Ничего я не затевала! – перебила я, шокированная его подозрениями.

– Гейгеры – хорошие люди. – Он посмотрел мне в глаза. – Я не допущу, чтобы им причинили вред.

Господи Боже! Неужели он решил, что я… Что я – какая-нибудь авантюристка и злоумышляю против хозяев этого дома?

– Послушайте… – Я вытерла пот, заливавший глаза. – Я не собираюсь никого грабить. Хорошо, я не повар. Но я очутилась здесь благодаря… недопониманию…

– Недопониманию? – Он хмуро пожал плечами.

Да. – Мой ответ прозвучал чуть более резко, чем мне бы того хотелось. Я опустилась на стул и помассировала поясницу. Бог мой, до чего же я устала. – Я убегала от… обстоятельств. Мне нужно было где-то переночевать. Гейгеры решили, что я пришла наниматься в экономки. А на следующее утро я плохо себя чувствовала. Подумала, что уж утро продержусь. Понимаете, я не планировала задерживаться. И деньги их мне ни к чему, если уж на то пошло!

Тишина. Наконец я подняла голову. Натаниель стоял у стола со сложенными на груди руками. Лицо его все еще выражало недоверие. Глядя на меня, он снял с плеча рюкзак, достал бутылку пива, предложил мне. Я помотала головой.

– Отчего вы убегали? – поинтересовался он, сворачивая пробку.

Внутри у меня все сжалось. Я была не в состоянии поведать ему правду.