Брак по-арабски. Моя невероятная жизнь в Египте - Натали Гагарина Страница 27

Хоронить маму Зейнаб решили на Южном кладбище Каира, которое находилось сразу за Городом мертвых. По мусульманским обычаям женщины обычно не присутствуют на похоронах, однако Феруза твердо сказала брату, что поедет проводить маму в последний путь.

Алекс рассказал, что, когда они привезли покойную на кладбище, там уже была вырыта большая могила и установлен деревянный гроб. Алекс лично позаботился об этом. На дно гроба постелили красивый египетский ковер. Положили маленькую ладью, вырезанную из белого дерева, и множество самых разных статуэток людей и животных, символизирующих египетских богов. Капсулу с телом уложили лицом на Восток и сдвинули створки большого деревянного гроба. Уже через несколько минут его поглотили пески кладбища.

* * *

На поминальную молитву все родственники, и мужчины, и женщины, отправились в мечеть неподалеку от нашего дома. У входа в мечеть Алекса ждала Карина – она выразила свои соболезнования, но на молитву не пошла и домой к нам не пришла.

Женщины устроили пышную поминальную трапезу. Я ничего не готовила – только возилась с Борисом.

Родственницы болтали по-арабски, не умолкая ни на миг. Мне показалось, что они обсуждают смерть Зейнаб. Никто не рыдал и не рвал на себе волосы, как в восточных сказках. В исламе религии проявление чувств на похоронах, плач и скорбь означают несогласие с волей Аллаха. Феруза пыталась сдерживать слезы, но они предательски текли из ее глаз. Внучки Зейнаб тоже плакали, хотя и пытались утешать свою маму.

За столом все родственники ели, пили, тихо переговаривались друг с другом. Многие улыбались тому, что похороны Зейнаб прошли достойно и уважительно, и тому, что представилась возможность собрать всех вместе.

Я тоже сидела и думала: родственники собираются только на свадьбы и похороны. Вспомнив свою маму, своего родного мусика, я почувствовала душераздирающую тоску. Мне до спазма в горле захотелось обнять ее, прижаться к ней и сидеть так долго-долго. Я ушла в спальню, где уже засыпал Борис, и, упав на кровать, зарыдала – в подушку, чтобы никто не услышал.

Когда родственники разъехались, мы с мужем молча пошли спать, оставив все, как было. Мы едва держались на ногах от усталости и горя. Алекс был полностью погружен в себя, еще не вполне осознал трагедии. Он не мог поверить в то, что его мать, еще вчера бывшая бодрой, сегодня уже похоронена. Алексу нужно было мое сочувствие.

Я нежно обнимала его, жалела, гладила по волосам. Помогла мужу раздеться и уложила на кровать, а сама примостилась рядом, продолжая гладить и успокаивать его, шептать успокоительные нежности...

Алекс лежал, уткнувшись в мое плечо, и дрожал всем телом. Прошел час, два, три... Внезапно он открыл глаза и так посмотрел на меня, будто увидел впервые, потом обнял меня и начал неистово целовать – лицо, шею, плечи... Вот это была страсть! Бешеная, даже немного неестественная. Я сорвала с себя длинную галабию и подставила тело под поцелуи мужа, сама не переставая обнимать и гладить его... Мы оба были возбуждены, и такие оргазмы надо записывать в Книгу рекордов Гиннесса!

После смерти Зейнаб я стала Алексу не только женой, но и матерью.

* * *

Через месяц я поняла, что снова беременна. Причем ни секунды не сомневалась, что ношу девочку. Одна жизнь ушла, но тут же зародилась другая.

А еще через месяц, продав квартиру матери в Каире, мы купили свою, еще более роскошную, в престижном новом доме на главной набережной Александрии.

Началась новая жизнь, совсем не похожая на каирскую.

В Александрии мне нравилось все.

Я обожаю этот город, его историю, его жителей. И даже то, как называют ее сами египтяне: Искандерия, по имени Александра Македонского, образ которого здесь запечатлен в камне и песнях.

До рождения дочери, пока строители отделывали нашу квартиру, мы жили на вилле Ферузы.

Мы могли бы жить там и дольше – все-таки целый этаж был наш, но вилла располагалась на самом побережье Средиземного моря, в тридцати километрах от Александрии, и Алексу было бы неудобно ездить оттуда на работу.

Сейчас он потихоньку переводил свой бизнес в Александрию. Ему предстояло снять помещение под детскую клинику, привести его в порядок, перевезти все медицинское оборудование из Каира. С врачами проблем не было. В Александрии располагались лучшие медицинские факультеты, а также арабская академия наук – так что здесь было достаточно молодых и талантливых специалистов. Работы у Алекса было немало, поэтому большую часть времени он проводил в столице, приезжая к нам на уик-энд: с пятницы до понедельника. Я очень беспокоилась, что ему приходится снимать жилье в Каире, но не вмешивалась в его дела.

Достаточно было и того, что я настояла на этом переезде.

Отделка квартиры совершенно захватила меня. Я продумывала расстановку стен, выбирала цвет и материал, подбирала мебель. Это было очень интересно и увлекательно.

Кроме того, муж записал меня на ускоренные курсы арабского языка в Русском центре. Я ездила на занятия каждый день, кроме пятницы и субботы.

Сначала мне казалось, что я не смогу выучить арабский язык, особенно грамматику. Писать непонятные иероглифы справа налево было и трудно, и нервно. Я психовала, злилась, но не бросала занятия. Уже через месяц я научилась понимать простые выражения и могла сама спрашивать и отвечать на вопросы. А еще через два месяца мне стало интересно. Как-то я сказала мужу:

– Я учу арабский язык би кулли суруур с удовольствием.

Эльхам очень радовалась. Вот уж кто был учителем простого, понятного языка – моя Эльхам. Все названия вещей и предметов, которые нас окружали, я выучила благодаря ей. Эльхам немного говорила по-английски, и мы прекрасно понимали друг друга. А Алекс учил меня правильно произносить слова и выражения.

Кто сказал, что арабский язык – трудный? А? Аиид мин фадляк.

* * *

С Эльхам мы часто приезжали проверить, как движутся дела в нашей новой квартире. Рабочие сверлили, колотили, настилали полы, не обращая на нас внимания. Каждый раз, расхаживая по пустым комнатам, я просто наслаждалась, мечтая о том, как хорошо нам будет в такой огромной и красивой квартире. А потом я выходила на балкон и любовалась бирюзой моря, его бескрайностью – и счастье охватывало меня целиком, вырываясь наружу слезами. Как я любила Алекса тогда!

Я действительно счастливая женщина, потому что любить своего мужа и быть любимой им – это самое истинное и настоящее счастье для женщины.

* * *

Когда квартира была почти готова, мы с Эльхам приехали полюбоваться апартаментами. Моя большая подруга радостно и неуклюже кружилась по огромным комнатам. Вот уж кому тут было хорошо! Эльхам, всегда такая скованная, вечно боявшаяся придавить кого-нибудь по неосторожности, здесь чувствовала себя привольно. Она ходила, размахивая руками, свободно поворачивалась, не боясь задеть или опрокинуть что-то. Я улыбалась, глядя на нее, и восхищалась тем, как умеет Эльхам радоваться самым простым вещам и радовать других.