След. Укус куфии - Ангелина Шевцова Страница 27

— А мотив?

— А презумпция невиновности? — парировала Галина Николаевна. — Или вы обычно сажаете человека только за то, что у него есть мотив? В любом случае, я назначила Овечкину психологическую экспертизу. Но мы теперь точно знаем, что резал не он.

Как раз в этот момент зазвонил ее телефон.

— Прошу прощения. — Она поднесла мобильник к уху. — Слушаю. Понятно. Мы выезжаем. Как — не надо? Куда увезли? Кто вам позволил?!

Она несколько секунд молчала, слушая ответ, потом жестко проговорила:

— Срочно везите тело к нам.

Нажала на кнопку отбоя. На мгновение закрыла глаза. Сделала глубокий вдох.

— Найден труп девочки. Брюшная полость зашита.

— Гущина? — хрипло спросил Круглов.

— Нет. Но там есть кое-что новое. В нее стреляли. Труп уже забрали в районный морг. Нас не сразу сообразили подключить из-за огнестрела. Труп сейчас привезут. — Рогозина повернулась к Ромашину. — Петр Сергеевич, проконтролируйте, пожалуйста. И в кратчайшие сроки жду вашего отчета по новому трупу.

Она поднялась со стула и вышла прежде, чем кто-то успел сказать хоть слово.

Дядька, идущий за ними по аллее, не приближался. Девочки, как маленькие зверьки, почувствовав запах опасности, сжались в комочки и замолчали. Потом не выдержали и бросились бежать.

Страшный низкий голос за их спинами громко сказал кому-то:

— Подожди. Я перезвоню тебе.

И бросился бежать за удаляющимися фигурками.

* * *

В одиннадцатой квартире никого не было. Неудивительно, что делать гастарбайтерше в разгар рабочего дня дома? Она же не на курорт приехала.

Сникшая, как-то сразу постаревшая и ссохшаяся Клавдия тяжело спускалась по лестнице. Куда теперь бежать? Что предпринимать? В милицию идти? Бессмысленно! Что же делать? Что? Что?! Чтоооо???

— Тетя, мы ничего не говорили, — вдруг вернул ее к действительности детский голос. Она и не заметила, как начала говорить вслух. Вернее — кричать.

Перед ней стояло два пацана лет восьми.

— Ребят, — уже практически машинально спросила она, — вы девочку из одиннадцатой квартиры не видели?

— Ксюху? А она в кино пошла. С какой-то мелкой. Из соседнего корпуса…

Последние слова застали Клавдию уже в дверях подъезда. Она вылетела на улицу и бросилась к автобусной остановке. Точно, 786-й ведь идет к новому кинотеатру. Остановки три, наверное…

* * *

— Девочки, — голос догнал их в две минуты, — вы что одни в парке делаете? Вам что, не говорили, что без взрослых нельзя по городу ходить?

— А мы с мамой, — уверенным, как ей казалось, голосом соврала Ксюша. — Она… Ну во-он за те деревья зашла. Ну… Колготки править. И сейчас выйдет…

— Не ври! — строго одернул ее прохожий. — Я давно за вами наблюдаю. Ну-ка, давайте я вас до дома провожу.

— Мы никуда с вами не пойдем! — уже не скрывая страха, хором прокричали девочки.

Мужчина смягчил напор.

— Ну хорошо, хорошо, все правильно. Давайте так? Я пойду первыми, а вы — за мной. Я не буду видеть, если вы убежите или спрячетесь. Только не делайте этого! Обещайте! Вместе выйдем на улицу. Подойдем к остановке. Там всегда много народу и бояться меня уже будет нечего. Там я вам дам, тебе, — он кивнул старшей, — дам телефон, и ты позвонишь вашей маме.

— Я не с мамой живу, — зачем-то совсем некстати призналась та.

— А с кем?

— С тетей…

— Ну, значит, тете позвонишь.

— У нее нет телефона. Она на такие глупости деньги не тратит…

— А я знаю мамин телефон, — вдруг вступила в разговор малышка. — Мы с папой в воскресенье циферки учили. И научились маме звонить.

— Вот и хорошо…

* * *

Клавдия не вышла… не выпрыгнула… она вылетела из автобуса. Прямо напротив остановки сверкало зеркально-стеклянными боками могучее строение нового московского архитектурного стиля а-ля Газпром. В нем на четвертом этаже был кинозал.

Вдруг под мышкой заверещал мобильник. С трудом нащупав его в недрах черной дыры, именуемой в народе «маленькой женской сумочкой», она торопливо крикнула микрофон:

— Але!

Оттуда донесся родной голосок:

— Мамочка!..

…Симпатичный молодой человек, увидев, как только что бежавшая на сумасшедшей скорости женщина вдруг — как в рапиде — начала оседать на асфальт, едва успел подскочить и подхватить ее.

— Вам плохо? Может, «скорую» вызвать?

— Не надо… — тихо ответила она. — Мне хорошо.

И впервые за эти страшные часы заплакала…

Пожилой китаист Станислав Семенович с удовольствием прихлебывал зеленый чай из фарфоровой чашки.

— Знаете, сначала я не хотел к вам ехать, — сказал он. — Он, думаю, молодой, приедет сам, если так уж хочется попрощаться со стариком. А потом решил все-таки не считаться… Вы хороший ученик, не чета моим нынешним студентам… Без вас будет скучно.

Волков сидел рядом и молча вертел в руках маленький нож для бумаги — с костяной ручкой и лезвием длиной с фалангу пальца. Станислав Семенович всегда был не прочь как следует почесать языком в свободное от занятий китайским время, и Волков давно знал, что лучшая тактика поведения с пожилым профессором — играть в благодарного слушателя и всячески поддакивать.

— Жене сказал, что поеду попрощаться с нашим «последним из могикан», хе-хе-хе… — хриплый смех перешел в старческий кашель. Когда китаист с ним справился, на глазах у него выступили слезы. То ли от кашля, то ли пожилой профессор действительно так дорожил своим последним толковым учеником.

Волков немного подумал и отложил отравленный ножик. Что ж, этой антикварной вещицей он воспользуется как-нибудь в следующий раз.

— Спасибо, Станислав Семенович, — проникновенно сказал он. — Вы даже не представляете себе, как вы мне помогли!

— О, пустое, не тратьте слов! Я умею ценить усердие и могу сказать, что вы помогли мне не меньше. Самим фактом своего существования. Как вы ловко перевели этот трактат… как то бишь его…

— «Дух бесконечности».

— Да! Для двух лет домашнего обучения языку у вас просто поразительные успехи!.. При том, что этот самый «Дух…» довольно скучная и архаичная работа. Но у нас почему-то пользуется популярностью. Наверное, есть в этих учениях что-то близкое русскому человеку… какая-то достоевщина… Вы-то хоть на нее не подсели?