В доме на холме. Храните тайны у всех на виду - Лори Фрэнкел Страница 28

— Вспомни последний раз, когда что-то беспокоило одного из детей, или он вел себя странно, или не спал, или не справлялся с математикой, или не делился по-доброму во время игр, — и мы знали почему.

— Знали почему? — переспросила Рози.

— Знали почему. Абсолютно точно знали, что именно не так, и что следует сделать, чтобы это исправить, и как это сделать.

— Как родители?

— Как родители.

— Никогда?

— Никогда, — согласился Пенн. — Ни одного раза. Ни разочка. Этого никогда не знаешь. Только догадываешься. Вот так всегда и бывает. Приходится принимать огромные решения за ребенка, этого крохотного человечка, чьи судьба и будущее целиком в твоих руках. Который верит: ты знаешь, что хорошо и правильно, а потом ищешь способы заставить это случиться. Информации никогда не бывает достаточно. Невозможно прозревать будущее. Если ты напортачил, если со своей неполной, противоречивой информацией попал впросак, на кону стоит не меньшее, чем все будущее и счастье твоего ребенка. Это невыносимо. От этого сердце разрывается. Это сводит с ума. Но альтернативы нет.

— Наверняка есть, — не согласилась она.

— Какая?

— Контроль рождаемости.

— Кажется, поезд уже ушел.

— Значит, в связи с тем, что на следующей неделе мы собираемся отправить нашего сына в школу в образе девочки-феи, ты собираешься утешать меня тем, что это метод тыка в действии?

Пенн пожал плечами:

— Стоит попробовать.

— Хорошо бы чуточку больше уверенности.

— Тогда следовало завести собаку.

— Мы и завели собаку.

— Вместо детей.

— С Новым годом! — Она потянулась через стол поцеловать его.

— Сейчас только четверть десятого, — возразил он, но ответил на поцелуй.

Три дня спустя, вечером перед началом занятий в школе, у Пенна был полный комплект слушателей для сказки на ночь. В последнее время все чаще и чаще это были только Клод, Ригель и Орион, но в этот вечер волновались все — тревожность так же заразна, как любая болячка из тех, что Рози встречала в отделении неотложной помощи, — и когда Пенн открыл дверь в комнату Клода, то обнаружил пятерых мальчиков, от пяти до тринадцати лет, скучившихся на маленькой односпальной кровати.

С тех пор как к Грюмвальду присоединилась принцесса ночных фей по имени Стефани, Клод и близнецы убедительно возражали против концепции укладывания как спокойного, мирного расслабления перед сном. Теперь оно скорее напоминало заседание палаты общин. Ригель и Орион хотели слушать только про Грюмвальда; Клод — только про принцессу Стефани. К счастью, они решили работать вместе и помогать друг другу. Не Клод и близнецы. Грюмвальд и Стефани.

— Она не могла на самом деле помочь ему быть принцем, — объяснял Пенн притихшему выводку. — Она ничего не могла сделать, чтобы уменьшить количество всех этих разрезаний ленточек, целований младенцев и посредничеств в крестьянских спорах, без чего не обходится такая работа. Она не могла упростить любовный треугольник студенческого самоуправления — секретарь просто не понял бы причины. Но алгебра второй ступени? Вот с этим она могла кое-что сделать. Стефани сама не очень-то ладила с цифрами, поскольку была волшебным существом, а волшебный народец не нуждается в математике. Однако она подумала, что эта хитрость — волшебство — может сработать и для Грюмвальда. Инструментарий у нее был обширный, хотя, увы, единственным способом понять, что подходит для любой конкретной задачи, был метод проб и ошибок. Он получил три с минусом за тест, перед которым целовал лягушку, — Стефани ему дала. Получил четверку с минусом за тест, во время которого держал в кармане глаз тритона, и это было лучше, но четверка с минусом, на взгляд отца-короля, все еще была недостойна принца. Он не смог решить даже половину задач в домашнем задании, которое выполнял, потирая лампу, волшебную, по мнению помощницы. Плача на могилке якобы феи-крестной, она указала ему на слова «пожалуйста, увидь меня» на листе с рабочей таблицей мнимых чисел (у Стефани появился вопрос: если они мнимые, то кому они нужны, но ответ на него, к сожалению, был — Грюмвальдовскому учителю алгебры). В итоге сработало то, о чем ей следовало догадаться с самого начала: волшебные палочки хороши практически для любой надобности. Грюмвальд обрадовался. Теперь он мог вернуться в команду «Матлетов».

А вот ему оказалось труднее выручать ее. Когда Стефани занималась звездами, он спал. Не имея крыльев, не мог никуда лететь. Однако в итоге то, что он смог дать ей, оказалось лучше волшебных палочек, заколдованных лягушек и чудесных ламп. Лучше и волшебнее. Тем, что он дал ей, были моральная поддержка и безусловная любовь. Он пообещал всегда заботиться о ней, даже в те моменты, когда небо оказывалось слишком широким и ночь оставалась темной, потому что Стефани не могла зажечь все-все звезды. Он будет освещать ей путь, обещал Грюмвальд. И когда бы она ни вернулась на землю, обещал Грюмвальд, он будет там ждать ее.

Ру посмотрел в глаза отцу:

— Как это банально, папа!

— Ага, вот почему лучше, когда в сказке есть только принц. — Орион скатился на пол. — Принцессы такие банальные!

— Это же не Стефани расчувствовалась! — Клод встал на постели, уперев кулачки в обтянутые ночной рубашкой бедра. — А Грюмвальд. Стефани со своими гаджетами была крута, как Джеймс Бонд!

— У Джеймса Бонда нет ничего общего с принцессой Стефани, — возразил Ригель. — Джеймс Бонд ни за что не стал бы использовать волшебную палочку для решения алгебры.

— Алгебры второй ступени, — уточнил Пенн.

Но после того, как остальные разошлись, Клод снова уселся, потом перебрался по кровати к Пенну и крепко обнял его.

— Я понял, папочка.

— Понял что?

— Ты всегда будешь любить и поддерживать меня, что бы ни случилось. Даже если завтра все будет плохо, ты будешь ждать меня дома.

— Ошибаешься, — ответил Пенн. — Я буду ждать тебя на детской площадке у школы.

Ночью все спали скверно, поэтому к завтраку выползли сонные. Рози раздумывала: если налить всем кофе, это будет педагогично или нет? Клод спустился на первый этаж, может быть, чуточку бледный, в коричневой джинсовой юбочке, коричневых колготках, розовом свитере и мягких туфлях. На его все еще очень коротких волосах были розовые заколки. Крылышки топорщились на спине, как слюдяные, выгнутые и дерзкие, и он не желал снимать их, даже если это означало, что завтракать придется стоя. Он поклевал только корочки от пары тостов, а серединки отдал Ригелю. Рози не могла убедить его поесть, не съев что-то сама, а об этом она и думать не могла.

Ей хотелось пойти в школу вместе с ним. Хотелось надеть мафиозную куртку и сесть в конце класса с битой в руках, давая окружающим понять, что с ними случится, если они будут цепляться к ее ребенку. Хотелось войти в класс и произнести речь, которая снова и снова прокручивалась в мыслях. Пусть остальные из вас — гендерно-конформные дети, сказала бы она, но вы и близко не такие умные, веселые или интересные, как Клод. Так скажите-ка мне, кто лучше: великолепный, динамичный мальчик в юбке — или утомительный нытик с сопливым носом, которому нечем похвастаться, кроме послушания? Вместо этого (и, возможно, к счастью) пришлось ехать на работу.