Звук моего голоса - Рон Батлин Страница 28

Слушай:

Вчера ты стал свидетелем смерти незнакомого человека и воспринял ее частично как свою собственную. Сегодня ночью ты стоишь здесь, в ужасе от того, что, куда бы ни бросил взгляд, видишь только самого себя.

Ты дождался момента достаточно тихого, чтобы услышать звук моего голоса; теперь, вглядываясь в темноту, прими успокоение, которое она может дать тебе, — и любовь. Любовь.

Будильник наконец перестал звенеть. Лежи тихо, расслабься на несколько мгновений, прежде чем встать. Пусть солнечный свет раскрасит комнату — это его работа, не твоя. Расслабься. Поцелуй Мэри. Скажи ей: доброе утро, Мэри. И улыбнись. Это первый день.

Теперь одеться. Разговор с Мэри: предстоящий день, предстоящий уик-энд. Еще один поцелуй — и она уже закрывает глаза. Если хочется, можно подождать несколько секунд, чтобы посмотреть на нее. Она снова засыпает. Даже за такое короткое время она уходит в себя так глубоко, как тебе никогда не удавалось.

Назови ее имя, нежно коснись руки, разбуди ее. Напомни, что пора вставать., Ты дрожишь — прислушайся к звуку моего голоса. Время умыться и спуститься вниз, приготовить завтрак. Постоять немного в проеме задней двери, глядя на лужайку — темнота, помнишь? Дрожь пройдет, поверь мне. Океан простирается отсюда до далекого горизонта — до настоящего момента. Нет нужды выпивать его досуха. Ни для чего нет нужды.

Кроме завтрака. Кроме разговора и Клементи [10]. Нет нужды в «курвуазье». Если ты дрожишь, размешай чай и экономь энергию! Поверь мне, это пройдет. Каждый раз, когда это случится, — обязательно пройдет. Сегодня — первый день.

Взгляд на часы. Поцелуй и до свидания.

Пешком на станцию. Я с тобой. Все в порядке. День в офисе, потом снова домой. Я буду с тобой. Верь мне. Платформа, где белый цвет трепещет перед поездом, заставляя снизить ход, потом запутывается в колесах и намертво останавливает его.

Все прошло. Возможно, ты будешь представлять себе это всякий раз, когда окажешься здесь. Но не волнуйся — все прошло. Ничего подобного больше с тобой не случится. Верь мне.

Ты сидишь в вагоне. У тебя на коленях газета. Жарко, душно. Хотя окна и открыты, дышать трудно. Вагон уже полон, но на каждой станции в него набиваются еще люди. Расстояние между станциями становится больше. Люди рядом с тобой напирают все сильнее; те, кто стоит близко, становятся еще ближе. Ты чувствуешь жар, исходящий от них, пот, грязь. Ты смотришь на страницу перед собой, однако не можешь читать.

Все больше людей втискивается в вагон, давясь и толкаясь. Ты чувствуешь их запах, почти ощущаешь его на вкус. Тебе хочется встать на ноги и осудить их. За что? За грязь, запекшуюся в уголках глаз, грязь, засохшую в уголках ртов, грязь в складках рук, под ногтями, грязь, слипшуюся под одеждой; грязь, сочащуюся из-под мышек и промежностей. Ты дышишь грязью.

Когда поезд приближается к очередной станции, ты думаешь: «На этот раз я сойду», — однако остаешься сидеть в углу, не в состоянии подняться с места; не в состоянии встать и сказать громко: «Извините, извините», проталкиваясь к двери. Тебе придется прикасаться к ним, к их жару, к их липким телам. Тебе придется класть им руку на плечи; ты будешь чувствовать на лице грязное дыхание, когда они будут поворачиваться, чтобы пропустить тебя.

Вот поезд снова замедляет ход. Твоя остановка. По-прежнему держа газету в руке, ты встаешь.

— Извините… извините… — Ты на полпути между своим местом и дверью. Не торопись — осталось пройти всего несколько футов. Недалеко.

— Извините… извините. — Через мгновение ты будешь на свежем воздухе: еще шаг, потом повернуть ручку — и на улицу.

Что это, поезд снова поехал? Ты чувствуешь, как он дернулся и пришел в движение.

— Подождите, подождите! — кричишь ты, открывая дверь и выскакивая на платформу, едва не упав. Поезд совершенно неподвижен. Пассажиры все еще выходят из вагонов. На платформе толпа. Делая глубокие вдохи, ты пробиваешься вбок, прочь от толчеи.

Это первый день. Одно мгновение за один раз. Остановись на секунду. Все спокойно. Спокойно настолько, чтобы еще раз услышать звук моего голоса. Ты потерял контакт со мной в вагоне, когда начала сочиться грязь. В панике ты отбросил меня на задний план, далеко отбросил. Теперь внутри тебя начала подниматься грязь.

Тихо, Моррис. Ее не удержать. Одному — не удержать. Тихо, тихо.

Пройди турникет, выйди со станции — один шаг за один раз — через парк, потом через дорогу. Шаг за шагом. Одна секунда — один шаг.

Верь мне. Узкая тропинка, ведущая к главному входу. Я с тобой. Грязь поднимается в груди, душит тебя. Она везде; ты с трудом стоишь на ногах, скользя из стороны в сторону, натыкаясь на металлические перила, потом на стенки.

Но тебе нужно идти. Один шаг. Потом схватись за перила, держись за них. Отдохни немного, чтобы собраться с силами, пусть грязь осядет там, где ей место, — на дне океана. Пусть вернутся краски травы, цветов, кирпича и брусчатки, и улочка пусть придет в устойчивое состояние, чтобы даже самый маленький лучик солнечного света попадал точно в нужное место. Почувствуй, насколько хрупко равновесие этого момента. Потом, когда ты будешь готов, мы вместе отправимся к следующему. Верь мне.

Отпусти перила и держись вместо них за звук моего голоса. Слушай: один шаг за один раз.

Один шаг в сторону главного входа. Один шаг, еще один. Один шаг, два шага, еще один. Хорошо.

Хорошо. Одно мгновение, два, три, четыре — это первый день. Главные ворота, подъезд, стеклянные двери от пола до потолка, лифт, холл. Доброе утро, доброе утро.

Твой офис.

Кейс на пол, пальто и зонтик — на вешалку. Подними кейс, поставь на стол. Медленно пересечем кабинет. Потом сядем. Расслабимся.

Кресло и — расслабимся. На несколько мгновений. Твой стол. Папки «Янв. — Март», «Апр. — Июнь», многоцветные графики, Мондриан.

Встань. Окно, небо. Несколько мгновений постой, глядя на небо. Океан. Погрузочная рампа. Несколько мгновений. Хороших мгновений, плохих мгновений.

Тихо, Моррис.

Тихо. Один «курвуазье» — и грязь останется там, где ей должно. Можешь открыть шкаф с папками: один стакан и одна бутылка — одна выпивка. Выпить, чтобы очистить грязь.

Но для тебя один — больше не число. Для тебя уже не может быть одной выпивки — просто выпивка как она есть. С сегодняшнего дня каждый день будет первым, и каждая первая выпивка будет последней. Верь мне. Лучше нажми кнопку интеркома.

— Когда будете готовы, Кэрол?

— Иду, сэр.

Взгляд из окна на чистое голубое небо. Входит Кэрол. Улыбается тебе.