Дочь хранителя тайны - Ким Эдвардс Страница 28

– Привет! – крикнул мужчина. – Как ваш «ферлейн», бегает?

Ее волнение вспыхнуло вновь. Каролина обернулась к темному кирпичному дому, восходящему к белому небу. Вот ее ванная, откуда вчера ночью она смотрела на залитый лунным светом газон, вот ее окно, приоткрытое навстречу весенней прохладе, ветерок шевелит кружевные занавески. Мужчина остановился на расстоянии нескольких футов, и она поняла, что знает его, – поняла, не думая, по своей инстинктивной реакции, по тому, как легко вдруг стало на сердце. Но это же невозможно, даже не верится.

– Как вы… – начала она.

– С трудом! – засмеялся Ал, сверкнув белыми зубами. Борода его стала гуще. Добрые темные глаза светились радостным удивлением. Она вспомнила, как он заботливо положил яичницу ей на тарелку, как, уезжая, помахал рукой из кабины. – Замаскировались вы на славу, это уж точно. Но вы сказали – Питтсбург. А у меня тут, хочешь не хочешь, каждые две недели привал. Вот я и завел себе что-то вроде хобби, вас разыскивать. – Он улыбнулся. – Теперь вот не знаю, чем дальше заниматься.

Каролина не могла говорить. Она очень обрадовалась ему, но и страшно смутилась. Почти год она не позволяла себе слишком долго думать о прошлой жизни, а сейчас воспоминания хлынули мощным, ярким потоком: запах чистящей жидкости и нагретой солнцем приемной, безмятежное возвращение домой после долгого рабочего дня, аккуратная квартирка, скромные ужины, книги по вечерам. Она добровольно рассталась с привычными тихими удовольствиями и, повинуясь глубинному, подсознательному зову, обеими руками ухватилась за новые перспективы. Сейчас ее сердце громко стучало, и она испуганно смотрела в конец аллеи, словно там вот-вот должен был появиться еще и Дэвид 1енри. Она внезапно поняла, почему так и не отослала свое письмо. Что, если они заберут Фебу – он или Нора? Эта мысль наполнила ее мучительным страхом.

– Как вы меня нашли? – требовательно спросила Каролина. – И зачем?

Ал, несколько оторопев, пожал плечами:

– Я как-то был в Лексингтоне и зашел к вам поздороваться. А в квартире – никого, ремонт. Соседка ваша, та самая, сказала, что вы уже три недели как уехали. А я, как выяснилось, не люблю загадок и все думал и думал о вас. – Он помолчал, словно размышляя, продолжать или нет. – К тому же… черт… вы мне просто понравились, Каролина, и еще показалось, что у вас какие-то неприятности, раз вы так все бросили. Там, на парковке у магазина, у вас на лбу большими буквами было написано: «беда». Я подумал, а вдруг смогу помочь. Пока залось, что я вам нужен.

– Нет, у меня все нормально, – сказала она. – И что вам теперь кажется?

Она вовсе не хотела, чтобы ее слова прозвучали так грубо и холодно. Последовало долгое молчание, затем Ал снова заговорил:

– Что я сильно ошибся. – Он покачал головой. – Я думал, между нами что-то промелькнуло.

– Промелькнуло, – со вздохом кивнула Каролина. – Просто… вы меня захватили врасплох. Я была уверена, что обрезала все концы.

Его карие глаза встретились с ее голубыми.

– Если вы боитесь, как бы вас не выследил кто другой, не забывайте, что мне на это понадобился целый год, – сказал он. – К тому же я знал, с чего начинать, а еще мне очень повезло. Я проверял все мотели подряд, спрашивал о женщине с ребенком. Каждый раз ехал в новое место и на прошлой неделе напал наконец на золотую жилу. Вас запомнила регистраторша из гостиницы, где вы жили. А она, между прочим, на будущей неделе выходит на пенсию. Еще бы вот столько, – он показал нечто микроскопическое большим и указательным пальцами, – и я бы потерял вас навеки.

Каролина кивнула, вспомнив женщину, о которой он говорил: седые волосы с аккуратным начесом, тусклый блеск жемчужных сережек. Ее семья владела мотелем уже пятьдесят лет. Батареи там всю ночь грохотали, а обои из-за постоянной сырости отклеивались от стен. «В наше время уж и не знаешь, кого и ждать», – сказала женщина, подталкивая к ней ключ по регистрационной стойке.

Ал показал подбородком на бледно-голубой капот «ферлейна».

– Как увидел его, так и понял, что нашел вас, – улыбнулся он. – Кстати, что ваша малышка?

Перед глазами Каролины возникла пустая автостоянка, свет, утопавший в снегу, и большая, ласковая ладонь Ала на крошечном лобике Фебы.

– Хотите зайти? – услышала она собственный голос. – Я как раз собиралась ее будить. Угощу вас чаем.

Каролина провела его по узкой асфальтовой дорожке к заднему крыльцу. Они вошли в дом. Гость остался в гостиной, а Каролина поднялась к себе, слегка пошатываясь от странного головокружения, словно вдруг обнаружила, что планета под ее ногами вертится и весь мир тоже, как бы она ни старалась удержать его на месте. Она переодела Фебу и плеснула себе на лицо водой, чтобы хоть немного успокоиться.

Ал сидел за столом в гостиной, глядя в окно. Услышав, что она спускается, он обернулся, на его лице расплылась широкая улыбка, и он потянулся к Фебе с возгласом: «Как же ты выросла! Настоящая красавица!» Каролина вспыхнула от удовольствия, а Феба залилась смехом, и ее темные кудри рассыпались по щекам. Ал вытащил из-под рубашки медальон в прозрачной пластиковой оболочке, с позолоченной бирюзовой надписью: «Гранд оул оупри [3]». Он привез его из Нэшвилла. «Поехали со мной», – сказал он тогда, почти год назад, в шутку и одновременно всерьез.

А теперь он проделал такой путь, чтобы ее найти.

Феба тихо лопотала что-то и тянула ручки к Алу. Ее пальчики легонько касались шеи Ала, его ключиц, темной клетчатой рубашки. Каролина не фазу поняла, что происходит, но, когда до нее дошло, слова Ала отошли на задний план, слились со стуком шагов Лео, с шумом уличного движения. С тех пор она всегда вспоминала эти звуки как мелодию счастья.

Феба тянулась к медальону. Не била по воздуху, как еще утром, нет, – она упиралась в грудь Ала и хлопала, хлопала ладошкой по блестящей штучке, пока наконец не ухватила ее в кулачок. В страшном восторге от такого успеха, она дернула медальон к себе, и рука Ала взметнулась к проступившей под шнурком красной полоске на коже.

Каролина невольно тоже коснулась шеи, ощутив быстрый ожог радости.

«Да, да, – подумала она. – Держи его, моя радость. Хватай этот мир!»

Нора шла впереди, была путеводным светом среди деревьев, вспыхивая белым и джинсово-синим: то она есть, то нет. Дэвид шагал следом, время от времени наклоняясь и подбирая камни. Шершавые жеоды, сланцевые окаменелости. А один раз – наконечник стрелы. Каждую находку он держал на ладони, наслаждаясь прохладной тяжестью и формой, и лишь потом клал в карман. В детстве он заваливал камнями все полки своей комнаты и даже сейчас, зачарованный их таинственностью и неясными обещаниями, не мог спокойно пройти мимо, хотя наклоняться с детским рюкзачком на груди, в котором сидел Пол, было очень неудобно, а фотоаппарат всякий раз стукался о бедро.