Как важно быть серьезным - Оскар Уайльд Страница 28

Сесили. Благодарю вас, тетя Огаста.

Леди Брэкнелл. Пойдем, Гвендолен.

Гвендолен (Джеку). Мой единственный!.. Но, кстати, кто именно из единственных — Джек или Эрнест? Или вас зовут как-то еще по-другому? Ведь вы только что стали кем-то иным.

Джек. Боже!.. Я совсем об этом забыл. Ваше решение относительно моего имени остается неизменным?

Гвендолен. Я неизменна во всем, кроме своих привязанностей.

Сесили. Какая все-таки у вас благородная натура, Гвендолен!

Джек. В этот вопрос нужно внести полную ясность, и немедленно! Тетя Огаста, прошу вас, задержитесь еще на минутку. Скажите, был ли я крещен к тому времени, как мисс Призм оставила меня в своем саквояже? Только умоляю вас, тетя Агата, сохраняйте хладнокровие. Это один из самых важных моментов в моей жизни, и от вашего ответа зависит многое.

Леди Брэкнелл (очень хладнокровно). Ваши любящие родители тратили на вас тьму денег, осыпая вас всеми мыслимыми и немыслимыми благами, в числе которых было и крещение.

Джек. В таком случае я все-таки был крещен. В этом больше сомнений нет. Но какое мне дали при крещении имя? Я готов выслушать правду, пусть даже она будет самой ужасной.

Леди Брэкнелл (после паузы). Будучи старшим сыном, вы, естественно, получили имя отца.

Джек (нетерпеливо). Это понятно, но как звали моего отца? Только, пожалуйста, не будьте такой хладнокровной, тетя Огаста. Это один из самых важных моментов в моей жизни, и от вашего ответа зависит многое.

Леди Брэкнелл (задумчиво). Сейчас уже не могу вспомнить имя генерала Монкриффа. Ваша бедная мама, обращаясь к нему, всегда называла его «генералом». Это я помню очень хорошо. Собственно говоря, я не думаю, что она осмелилась бы назвать его по имени. Но у меня нет сомнений, что какое-то имя у него все же было. И хоть он отличался грубоватыми манерами, чудаком он ни в малейшей степени не был — то ли вследствие индийского климата, то ли женитьбы, то ли несварения желудка, то ли вследствие каких-то других вещей. Он был методичен и даже педантичен в мелочах повседневной жизни — пожалуй, чересчур, как я не раз говорила сестре.

Джек. Алджи, неужели и ты не помнишь, как звали нашего отца?

Алджернон. Дорогой мой, нас даже не представили друг другу. Он умер, когда мне еще и году не было.

Джек. Его имя непременно должно быть в списках офицерского состава армии того времени. Как вы думаете, тетя Огаста?

Леди Брэкнелл. Генерал был по своей сути человеком миролюбивым, за исключением, конечно, семейной жизни. Но я не сомневаюсь, что имя его упоминается в любом военном справочнике.

Джек. Списки офицерского состава армии… они же здесь, в этой комнате, причем за последние сорок лет. (Бросается к книжным полкам, выхватывает один за другим тома и распределяет их среди присутствующих.) Так, это вам, доктор Чезьюбл. Мисс Призм, вам два тома. Сесили, ты будешь записывать самое важное из найденного. А ты, Алджернон, если у тебя остались хоть какие-то сыновние чувства, поищи имя нашего отца в английской истории. Тетя Огаста, пожалуйста, мобилизуйте весь ваш острый, как у мужчин, ум для решения этой сложной проблемы. Ну а вы, Гвендолен… впрочем, нет, это не для ваших нервов. Пусть поисками такого рода занимаются менее философские натуры — вроде наших.

Гвендолен (с героическим видом). Дайте мне шесть томов из любого периода — можно из этого столетия, можно из прошлого: мне все равно.

Джек. Какое благородство! Вот вам сразу двенадцать. Больше не дам — будет слишком неудобно смотреть. (Приносит ей целую кипу томов со списками, бегло пробегает их сам, выхватывая тома из ее рук и мешая ей смотреть их самой.) Нет, дайте лучше я посмотрю. Позвольте мне, дорогая. Любимая, мне кажется, я найду быстрее. А ну-ка разрешите мне, любовь моя.

Чезьюбл. Какая конкретно станция вас интересует, мистер Монкрифф?

Джек (с отчаянным видом прерывая поиски). Станция? Я разве что-нибудь говорил о станциях? Кажется, я достаточно ясно дал понять, что мне нужно выяснить имя моего отца, разве не так?

Чезьюбл. Но вы ведь мне выдали справочник «Брэдшо»… [28](смотрит на переплет) …за 1869 год, как я вижу. Книга представляет значительный антикварный интерес, но к вопросу об именах, даваемых генералам при крещении, не имеет ни малейшего отношения.

Сесили. Не хочу вас огорчать, дядя Джек, но в «Истории нашего времени» генералы вообще не упоминаются, хоть это и лучшее издание: оно написано в сотрудничестве с пишущей машинкой.

Мисс Призм. Мне, мистер Монкрифф, вы дали два фолианта с прейскурантами цен на товары, реализуемые через сеть государственных магазинов. Насколько я успела заметить, генералы там птичками не отмечены, а значит, на них особого спроса нет, да и в продажу они не поступают.

Леди Брэкнелл. Монография, которую я держу в руках, называется «Зеленая гвоздика». Она, как я понимаю, посвящена экзотическим растениям. У меня создалось впечатление, что генералам там уделено до обидного мало места, а если говорить откровенно, они там вообще не упоминаются. Что-то есть в этой книге нездоровое и мелкобуржуазное.

Джек (до крайности раздраженный). Бог ты мой, а ты, Алджи, — что еще за чепуху ты читаешь? Дай-ка взглянуть. (Берет у него из рук книгу.) Гм, «Списки офицерского состава армии»… Уверен, что ты не сознавал, какую книгу читаешь. Да и открыта она у тебя не там, где нужно. Правда, буква М почему-то оказалась на этой странице. Так… генералы… Малам, — какие, однако, у них здесь нелепые фамилии — Маркби, Мигзби, Моббз, Монкрифф… Монкрифф! Лейтенант — 1840 г.; капитан, подполковник, полковник, генерал — 1860 г. Имя — Эрнест Джон. (Неторопливо ставит книгу на место и очень спокойно произносит.) Я ведь всегда вам говорил, Гвендолен, что меня звать Эрнест, ведь правда? В конце концов так оно и оказалось. Никем другим, кроме Эрнеста, я и не мог быть!

Леди Брэкнелл. Да, теперь я припоминаю, генерала действительно звали Эрнест. Я всегда недолюбливала это имя, и теперь я понимаю почему. Пойдем, Гвендолен. (Выходит.)

Гвендолен. Эрнест! Мой дорогой Эрнест! Я с самого начала чувствовала, что другого имени у вас просто не может быть.

Джек. Гвендолен! Как это ужасно для человека — внезапно обнаружить, что, оказывается, всю жизнь он ничего не говорил, кроме правды. Вы мне можете это простить?

Гвендолен. Могу. Ибо чувствую, что вы непременно изменитесь.

Джек. Единственная моя!