Что может быть лучше? - Михаил Армалинский Страница 28

Родители в волнении поглядывали друг на друга. Мэт ещё раз заверил их, что он будет исключительно осторожен и нетороплив. Они слышали, как Свити моется в ванной и отплёвывается от зубной пасты – она так и не привыкла к процессу чистки зубов и часто глотала зубную пасту. Тем не менее зубы её были редкой белизны.

– Ну, я пойду, – сказал Мэт.

– С Богом, – благословили его родители.

Мэт поднялся по лестнице на третий этаж, и родители крикнули ему вслед:

– Вторая дверь налево.

Мэт вошёл в заветную дверь. На тумбочке горела лампа. Свити лежала в ночной рубашке под одеялом, держа в руках медвежонка.

Мэт сел на кровать и погладил медвежонка.

– А что ты будешь мне смотреть? – спросила Свити.

– Я хочу осмотреть твою грудь и твой животик, здоровы ли они. Ты ляг пониже, я тебе подниму рубашечку и потрогаю руками, а ты мне скажешь, больно тебе или приятно – хорошо?

Свити кивнула головой.

– Если тебе будет приятно, значит, ты здорова, – объяснил Мэт.

Он отвернул в сторону одеяло и потянул наверх ночную рубашку. Свити, как настоящая женщина, приподняла зад. Взору Мэта открылось роскошное юное тело с высокой грудью, слегка осевшей под своей собственной тяжестью, восторженные овалы бёдер и густо заросший светлыми волосами лобок. И нежнейшая кожа. Мэт стал массировать грудь, легко сжимая пальцами соски, которые сразу окаменели. Мэт изо всех сил делал серьёзное лицо исследователя.

– Тебе не больно? – спросил он озабоченно.

– Нет, – сказала Свити.

– Тебе приятно?

– Чуть-чуть, – спокойно сказала она.

Мэт стал опускаться ниже и, поласкав живот, опустился до лобка.

Свити сразу развела ноги, и Мэт прикоснулся пальцем к большому влажному клитору, сбросившему капюшон.

– Здесь приятно, – отрапортовала Свити.

– Очень хорошо, – как бы поставил диагноз Мэт и стал массировать клитор.

– Надо быстро, – проинструктировала «врача» Свити.

Мэт повиновался, и Свити заурчала.

– Тебе не больно? – по-докторски спросил Мэт.

– Приятно, очень-очень – пояснила Свити, прикрыв глаза.

Мэт подумал, что если он доведёт её до оргазма пальцем, то это мало чем будет отличаться от того, что делает она сама, а ему надо было произвести на неё более сильное впечатление, чтобы она хотела повторения прочувствованного.

– Теперь мне надо попробовать, какой вкус у тебя между ног. Если сладко, значит, всё в порядке. А ты мне скажешь, приятно или нет, хорошо?

– Хорошо, – шепнула Свити.

Мэт, дрожа от предвкушения, опустил голову между ног Свити и чуть не потерял сознание от красоты, обдавшей его чудесным запахом и вкусом.

– Приятно-приятно-приятно, – заговорила Свити и, опять-таки как настоящая женщина, прижала голову Мэта к себе. Вскоре она напряглась всем телом и с радостным вздохом расслабилась, отпустив голову Мэта.

Мэт поднялся, сел на кровать и сказал:

– Ты здоровая девочка, Свити. У тебя между ног всё сладко. Но я должен тебя почаще проверять, хорошо? – сказал Мэт, опуская её ночную рубашку и укрывая её одеялом.

– Там солёно, – сказала Свити сонным голосом.

– Ты не там пробовала, – сказал доктор Мэт. – А теперь спи, спокойной ночи.

– Можно, я тебя поцелую? – спросила Свити.

– Поцелуй, – сказал Мэт и подставил щёку.

Свити чмокнула его и повернулась на бок.

Мэт вышел из комнаты, радуясь, что удержался и не стал пока проникать в глубь Свити.

Мэт спустился в гостиную, где его поджидали родители.

– Замечательно! – воскликнули они в голос. – Мы не ошиблись в тебе.

– А откуда вы знаете, что замечательно? – спросил Мэт.

– В спальне установлена скрытая камера, – сказал отец. – Надеюсь, ты придёшь завтра?

– С огромным удовольствием. А теперь мне пора, – сказал Мэт, мечтая о том, чтобы скорей вздрочить и кончить.

– Я тоже пойду спать, – сказал отец.

– А я провожу тебя, – вызвалась мать.

У выходной двери она сказала Мэту:

– Я хочу отблагодарить тебя за терпение, да и тебе тяжело сейчас. – Она встала перед ним на колени и расстегнула ему ширинку.

Мэт с опаской взглянул в сторону гостиной.

– Не волнуйся – он тоже считает, что ты это заслужил, – сказала мать и взяла его вырвавшийся из брюк хуй в рот.

Мэт стал приходить к Свити почти ежедневно. Если он пропускал один день, Свити плакала и сидела у окна, поджидая его. Родители прониклись полным доверием к Мэту и больше не следили за ними в камеру. Во всяком случае, так они сказали Мэту, но его это не заботило. Свити часто повторяла, что любит «доктора Мэта».

Наслаждение оказалось областью для Свити, где её способность к обучению совершенно не была ограниченной. Если она не научилась связно говорить, бегло читать и не могла понять таблицу умножения, то способность получать и давать наслаждение оказалась у неё чрезвычайной – по-видимому, происходила компенсация ущербности мозга во всём остальном. Свити не была обременена ни стыдом, ни предрассудками, ни запретами. Её четырёхлетний мозг был достаточно светел и развит, чтобы воспринять наслаждение и относиться к нему творчески. Взрослое голодное тело стимулировало мозг работать на полную мощь.

Когда Мэт на второй вечер спросил, знает ли она, что между ног у мальчиков и дядей, Свити закивала головой, и Мэт решил показать Свити свой член. Свити сама взяла его в руку и зачарованно на него смотрела. Мэт объяснил ей, что ему будет так же приятно, если она поцелует ему член, как приятно ей, когда он целует её клитор. Свити, добрая душа, сразу стала лизать его член.

Она хорошо запомнила слово «клитор» и впоследствии выговаривала его легко и показывала на клитор пальцем, когда хотела, чтобы Мэт уделил ему внимание. А она хотела этого практически постоянно.

Обучение шло эффективно и быстро. Свити нравилось всё, что показывал Мэт, и он вспоминал обучение Эжени в «Философии в будуаре», чувствуя себя настоящим Дольмансе. Однако разница была существенной – с ней не нужно было вести умных и долгих разговоров, Свити и без них не боялась и не стыдилась ничего, потому что родители в открытую благословляли Свити на наслаждение.

Жизнь Свити наполнилась смыслом – и это был единственный смысл её жизни – наслаждение. Еда, кров над головой, безусловная любовь родителей – всё это придавалось ей как само собой разумеющееся и бороться за это ей не приходилось, да это было бы для неё невозможно. Так что всё её существо полностью ушло в испытание наслаждений.

Мэт вскоре понял, как поняли и родители, что возникла опасность для Свити отождествлять все наслаждения с Мэтом. Поэтому если Мэт по той или иной причине исчезнет, то у Свити начнутся любовные страдания, а точнее – острая жажда и болезненное стремление получить отнятое наслаждение. Среди людей с нормальным умственным развитием эти чувства назывались бы любовью.