Журавлик по небу летит - Ирина Кисельгоф Страница 29

Я заснула под утро. Мне снилось, что я иду внутри огромных песочных часов, где вместо песка – гравий, собранный в балконном каньоне. Гравий прогибался под тяжестью тела и шуршал под ногами след в след. Шурш-шурш-шурш.

Мой сон стал моим частным расследованием, только я забыла, что нужно искать. Потому мой сон повторялся вновь и вновь, чтобы я вспомнила свою тайну. Но она так и не вернулась, а времени в песочных часах совсем не осталось.

Мне повезло, у меня отличные отношения со свекровью. Могло случиться иначе, но случилось, как случилось. Мой муж из профессорской семьи, а я простая девочка из провинции. Его мать уже тогда была ученым секретарем, отец заведовал кафедрой на геофакультете. В первый раз, когда я попала к ним в дом, меня поразила коллекция камней. В кабинете отца Сергея полки ломились от книг и отполированных обломков камней, больших и маленьких, округлых и угловатых, красно-коричневых и желтовато-бурых, зелено-голубых и черно-белых. Я прошлась вдоль стеллажей, провела пальцем по полкам и загляделась на камни, внутри которых росли деревья. На сколах камней поднимались в коричневую горку осенние деревья с пылающей красным рыжей листвой. Виднелись заливные луга, опушки и редкий зеленый лесок на фоне голубого неба. На черных ветках каменных деревьев лежал пушистый снег, а под ним – замерзшие озера, закованные бледно-серым, дымчатым льдом. Я разглядывала их от нечего делать, а потом увлеклась.

– Ты что делаешь? – воскликнул Сергей, войдя в кабинет. – Их нельзя трогать!

Я вздрогнула, и большой камень упал на пол. Я так перепугалась! Мне казалось, никогда больше мне не дождаться сюда приглашения. Сергей подобрал камень двумя пальцами и осторожно поставил на место.

– Это радиоактивные камни, – сказал он. – Знаешь, что теперь будет?

– Нет, – пролепетала я.

– У тебя выпадут волосы, – серьезно сказал он. – Все. Мой отец лысый, как глобус.

– Все? – с ужасом спросила я, а он захохотал как сумасшедший. Он хохотал до тех пор, пока я не треснула его кулаками в грудь.

– Смеешься?

– Видела бы свое лицо, – хохотал он. – Сама бы смеялась.

Я развернулась, чтобы уйти домой и никогда сюда не прийти, а он дернул меня за руку, и я чуть не упала. Мы целовались как сумасшедшие у полок с радиоактивными камнями, внутри которых росли весенние и зимние деревья. Целовались так долго, что я могла потерять не волосы, а последнюю каплю разума, если бы в кабинет не вошла Елена.

– Здравствуйте, – спокойно сказала она.

Я отпрянула от Сергея, и меня обдало жаром.

– Люда в восторге от мохового агата, – с вызовом сказал Сергей.

– Я так и подумала, – засмеялась Елена. – Так вас зовут Людмила?

Я кивнула, не в силах сказать ни слова. Она протянула мне руку; на ней было только обручальное кольцо, и все. Никаких других украшений, слишком скромно для профессорской жены. И слишком простая одежда для секретаря ученого совета. Так мне тогда показалось.

– Елена Анатольевна. Рада знакомству. Пройдемте к столу.

Я вышла в коридор, и меня обдало запахом сдобы. Таким ядреным, что слюнки потекли прямиком на кухню. Елена угощала меня пирогами, пышными и нежными, как бывает только тогда, когда готовишь с душой. Она кормила меня и приговаривала:

– Ешьте, милочка, ешьте. Не то остынут.

Слово «милочка» в ее устах звучало не унизительно, а, напротив, ободряюще. И я успокоилась.

– Какие пироги у вас пушистые и душистые! – воскликнула я.

– Духомяные, – не согласилась она. – Все нужно делать с душой. Готовить тоже. Тогда и пироги всегда будут пышные и духомяные. Духом нашим сильные.

Елена и научила меня печь сдобу, и на готовку мне времени нисколько не жаль. Я оставляю в каждом блюде каплю своей души, чтобы мужикам моим было сильно, тепло и сытно. А «милочка» ко мне приклеилось навсегда. Вот так я и превратилась в Милу – сердцу милу.

Елена пригласила меня к себе составить партию в бридж. Я с удовольствием согласилась поддержать традицию и заменить приболевшую Наталью Николаевну. Традиция сложилась давно, компания тоже. Елена и три ее подруги, Наталья, Анна и Софья. А мужья их давно умерли.

Каждую неделю по пятницам одна из них приглашает к себе. Всякий раз новое блюдо, хорошее вино и повод надеть нарядное платье. Не скажу, что Елена страстный игрок, но она любит принимать гостей и любит ходить в гости. А также она любит ходить на спектакли, концерты, теннисные матчи и даже на лыжах. Моя свекровь все еще красива, подтянута и выглядит не старше полсотни лет.

– Это гены, – говорю я.

– Это фитнес, – смеется она.

Вот так моя свекровь ведет активный образ жизни, куда активней моего. Я хочу точно такую же старость, только чтобы милый рядом.

Елена сдала карты, стороны света игру приняли. Я никудышный игрок: если объявляю игру без козырей, всем ясно, что у меня на руках сильная карта. Если пасую, значит, играть нечем.

– У тебя все на лице написано, – смеется Елена.

– Не боги горшки обжигают, – обижаюсь я.

Анна объявила малый шлем на пиках, Елена – вист и выложила девятку червей. Софья открыла карты, Анна оглядела карты и задумалась.

– Пауза затянулась, – засмеялась Елена. – Надо было у Сени учиться рисковать, пока он был жив.

– Мой Сеня рисковал только в азартных играх, в отличие от твоего, – не поднимая глаз от карт, сказала Анна.

– У твоего Сени было больное сердце, – усмехнулась Елена.

– У твоего Миши – горячее и большое, – откликнулась Анна. По ее губам скользнула улыбка, она скрыла ее, подняв веер из карт к лицу.

– Девочки! – воскликнула Софья и бросила быстрый взгляд на меня. – Давайте играть. Время – деньги! Припозднимся, мне придется брать машину.

– А мы и так играем, – Елена вставила сигарету в мундштук, – сердечками, пробитыми пичками.

– О боже! – Софья щелкнула ногтем по своим открытым картам и откинулась на спинку стула.

– Я не играю сердечками, как и сегодня. Сердечки остаются у других.

Реплика Анны прозвучала иронично. Я видела ее столько раз, но мне никогда не приходило в голову, что у Елены с ней могут быть отношения, выходящие за рамки просто дружеских. На семейных фотографиях Елена выглядела самой красивой и яркой женщиной, Анна и тогда казалась ничем не примечательной блондинкой. И как человек она была неинтересна, я хорошо ее узнала.

Я украдкой взглянула на Анну. Всегда блеклая, заурядная блондинка сейчас выглядела иначе. Ее осанка изменилась за несколько минут, глаза блестели, подбородок приподнят и снисходительная улыбка. Такая улыбка легко читается, даже если ее трудно заметить.

– И я о том же, – широко улыбнулась Елена. – Кому пички, а кому сердечки.