Девушка под сенью оливы - Лия Флеминг Страница 29

Странно, но здесь, в Афинах, она чувствовала себя даже в большей безопасности, чем дома. Да и работа ей очень нравилась.

Ах, что может быть прекраснее Афин в самом начале лета, пока еще не наступили месяцы изнурительной жары! Все вокруг утопает в цвету. И вот две молоденькие медички медленно бредут по аллеям Национального парка, пытаясь переварить очередную порцию ужасов, о которых им поведали на очередной лекции.

– Думаешь, у нас хватит сил справиться со всем этим, когда дело дойдет до работы в военно-полевых госпиталях? – спрашивала у Пенни Йоланда. – Меня просто мутит от вида огнестрельных ран. А еще собиралась стать врачом!

– Почему – собиралась? Ты еще можешь выучиться и на врача.

– Ну уж нет! Я всего лишь женщина! Кто меня сейчас туда возьмет? К тому же еврейка.

– Да, впереди у нас нелегкие времена, – согласно вздыхала Пенни. – Знаешь, когда я рассматриваю эти кошмарные снимки, то почему-то все время думаю о брате. Он ведь сейчас во Франции. Как он там? Дай бог, чтобы с ним все было хорошо.

– Тебе нужно немедленно возвращаться домой! – серьезно сказала ей подруга. – Я вообще не понимаю, как ты можешь оставаться вдали от своих…

– А-а, у нас все не так, как в ваших семьях. У нас каждый предпочитает идти своей дорогой.

Разве могла она рассказать Йоланде о том, какая пропасть отделяет ее ныне от родного дома? Достаточно почитать письма Эффи, пестрящие мелкими светскими новостями. Кто на ком женился, кто с кем помолвлен, чей прием ей пришлось пропустить, как прошел тот бал, этот, когда планируется завершение сезона. Как же далек этот замкнутый мирок от ее нынешней жизни!

– А я бы вот не смогла жить в отрыве от своей семьи! – задумчиво бросила Йоланда. – Я все время переживаю за родителей. Слава богу, что они собрались переехать на Крит. Там им будет лучше. Отец говорит, что если сюда придут нацисты, то преследование евреев начнется и здесь. Хотя если подумать, то что такое евреи? Вот я, например, живу в Греции и ощущаю себя стопроцентной гречанкой. Это все родные мне люди! – Йоланда кивнула в сторону редких прохожих. – Зачем мне бежать куда-то в другую страну? Я останусь здесь и постараюсь принести пользу своей родине.

– Знаешь, я тоже считаю Грецию своей родиной. И я тоже не брошу ее в беде.

Кодекс сестры Красного Креста строг и лаконичен. Что бы ни случилось в госпитале, сестра всегда должна идти шагом, а не бежать сломя голову. Она должна сохранять спокойствие, прежде всего ради блага больного. И не важно, что там у нее творится в душе. Она не имеет права выказывать свои эмоции, чувства, переживания даже тогда, когда рядом смерть, и все опять же ради того, чтобы не напугать пациента. Она должна уметь совершать омовения больных и другие гигиенические процедуры в соответствии с культурными и национальными традициями и вероисповеданием своих пациентов. Она должна уважительно относиться к каждому больному и подчинять себя той иерархии, которая существует в госпитале. Она имеет право говорить только тогда, когда к ней обращаются, она обязана беспрекословно выслушивать все жалобы и нарекания больного, его страхи, сомнения, стоны, слезы, потому что главная задача медсестры – сделать пребывание больного в госпитале комфортным.

Конечно, и у молоденьких медсестер есть свои развлечения по завершении смены. Вечеринки по случаю именин коллег с обязательными пирожными и вином, всякие маленькие флирты и ухаживания молодых врачей, охотно приударявшими за хорошенькими медсестрами. Все это естественно и понятно, ибо все это – жизнь. И все же Пенни старалась держаться в стороне от этих нехитрых развлечений. Ей даже стало казаться, что она понимает, почему Брюс в свое время тоже уклонился от вполне невинного романа с ней. Все эти пустячные флирты – это ведь так несерьезно! А ему в тот момент нужно было думать о будущем! Она даже покраснела при мысли о том, какой, должно быть, прилипчивой она ему тогда показалась. Интересно, где он сейчас, Брюс Джардин? И суждено ли им встретиться еще когда-нибудь?

Йоланда с ее усидчивостью и организованностью влияла на Пенни самым положительным образом. Если бы не подруга, то она бы и к учебникам не притрагивалась месяцами. Ведь стоило взять в руки конспект, как ее тут же нестерпимо клонило в сон. Мало того что в редкие выходные дни Йоланда наседала на нее с учебой, они еще как каторжные таскались по всем музеям и художественным галереям.

– Начнется война, и тогда ничего этого ты больше не увидишь! – говорила ей Йоланда, когда они обе отправлялись на очередную экскурсию.

Дай бог, чтобы упорство Йоланды помогло им пережить экзаменационную сессию, со страхом думала Пенни. Еще ни разу в жизни ей не приходилось сдавать экзамены. А ведь столько всего предстояло вызубрить наизусть и навечно отложить в памяти. Названия всех косточек и суставов, составы препаратов, их дозировка и прочее, и прочее… Йоланде все давалось легко. Пробежит глазами конспект накануне экзамена, и готово – экзамен сдан! Никак дополнительных усилий и мук. Вот что значит хорошая память. Зато она, Пенни, более выносливая. Вон носится по городу, не зная усталости. А уж про походы в горы и говорить нечего. В этом деле Йоланда ей не соперница. Та вообще сразу же выбивается из сил, стоит ей ступить на горную тропу, и через каждые пять минут садится отдыхать. И еще много чего она не умеет делать. Она никогда не лазала по горам, не ездила верхом, не плавала в открытом море. Йоланда ведь воспитывалась как тепличное растение, под неусыпным оком любящих родителей. О своих хозяевах она отзывалась с большой симпатией.

– Они очень добры, но немного старомодны, – с улыбкой рассказывала она подруге. – Предполагаю, что в недалеком будущем они предъявят мне хорошего молодого еврея в качестве жениха. Но я еще не готова к тому, чтобы отправиться в синагогу на брачную церемонию. Возможно, когда-нибудь – да, но точно не сейчас!

Вот за что Пенни любила Афины, так это за разнообразие культур и нравов. Настоящий плавильный котел, в котором смешались люди самых разных национальностей, религий, традиций. Они говорят на разных языках, они одеваются по-разному, а все вместе составляют единую общность людей, населивших этот шумный и веселый город с бурлящими улицами и базарами.

Каким великолепным выдалось то последнее предвоенное лето сорокового года! Знойным, с теплыми, исполненными особой южной истомы ночами, когда не хочется уходить с улицы домой. Пенни засиживалась допоздна, любуясь яркими крупными звездами на чернильном небосводе и наблюдая за вертлявыми стрижами, которые стаями кружили над крышами домов. Как же разительно великолепие природы контрастировало с теми ужасными новостями, которые приходили из Англии. Франция пала. Британская армия в спешном порядке эвакуировалась из Дюнкерка. Война вплотную приблизилась к акватории Средиземного моря. Почта перестала работать регулярно, и Пенни терзалась неизвестностью о судьбе брата.

Британское посольство обратилось к соотечественникам, проживающим на территории Греции, с просьбой немедленно зарегистрироваться. Всем вручили соответствующие бумаги и инструкции на случай спешной эвакуации. Пенни явилась в посольство в своей медицинской униформе и с удивлением отметила про себя, что никто ею не заинтересовался. Либо не узнали, либо ее присутствие в Афинах мало кого волнует. Наконец пришла долгожданная весточка от Эффи.