Время героев - Сергей Минаев Страница 3

Грустно так было. А тут он. Хорошенький такой. Уши смешные. И потом я всегда хотела таксу. Назвала Васькой.

Щенок рос, стал прикольной, добродушной, вечно голодной собакой.

Я просто души в нем не чаяла. Казалось, ближе этой собаки у меня никогда никого не было и не будет.

Я прощала ему все. Чрезмерную ебливость на улице, неуемный жор, грязь в квартире.

Я даже разрешала ему иногда залезать ко мне на кровать.

Мы были очень счастливы вместе. Так прошло пять лет.

Потом появился Он. Тоже Васька. Странное совпадение. Вместе с ним появился запах мужского одеколона, бритвенные принадлежности и прочие мужские предметы.

Мы вместе гуляли с теперь уже нашей собакой.

Постепенно они подружились и, как подобает настоящим кобелям, стали вместе гулять, играть и даже смотреть телевизор. В конце концов мой такс стал приносить Ему тапочки, слушать только Его команды, брать еду только из Его рук.

Я стала для своей собаки чем-то вроде ненужного домашнего атрибута.

Через какое-то время и с Ним стали происходить странные метаморфозы.

Поздние приходы домой. Раздраженность. Долгие сидения на кухне с видео и виски.

Я ходила по дому одна, натыкаясь на предметы. Иногда встречаясь взглядом со своей собакой, которая надрывно жрала еду, положенную в миску Им. Собака жрала, время от времени поднимая морду, и как-то злобно сверкала глазами.

Потом я нашла причину Его метаморфоз. Это была хозяйка колли из соседнего дома. Они мило щебетали и, обнявшись, шли по парку.

Я недолго думала. В конце концов Он отнял у меня все, что у меня было. Любовь и Мою собаку.

Я попросила его забрать меня с работы. Моросил дождь. Васька еще с утра меня за руку тяпнул. Может, чувствовал что-то?

Встретились.

Заехали в кафе. Он заказал виски. Я – кофе.

Вышли.

Поехали.

Минут через двадцать попросила его остановиться, сославшись на головокружение.

В таких дозах клофелин бьет наверняка. Да и со временем я не ошиблась. Мединститут ведь за плечами.

Еще раз посмотрела на его профиль, откинутую на спинку кресла голову.

Поймала такси и доехала до дома.

Вошла. Разделась и села в прихожей без сил.

На меня грустно смотрел Васька, стоявший рядом с пустой миской. Смотрел голодными, сиротливыми глазами.

Завтра, родной. Нету сил. Просто нету сил. Потерпи.

Легла спать. В ноги прыгнул Васька. Как раньше.

Притянула его к себе. Обняла. И сладко заснула. Мы опять были очень счастливы.

До завтра.

* * *

Завтра взорвалось в семь пятнадцать утра. Голосом Дельфина из магнитолы:

Это твой щенок. Теперь он твой навсегда,

И ты не хочешь, но считаешь его дни и года.

И с каждым новым днем твоя любовь к нему растет.

Она станет огромной, когда он умрет!

Васька поднял голову на звук взявшейся словно из ниоткуда музыки. Тряхнул ушами. Вытер о подушку окровавленную морду. И методично продолжил грызть горло хозяйки.

Потом снова поднял голову.

Тявкнул.

…На рынке, возле метро «Речной вокзал», среди гвалта продавцов хурмы и разных других фруктов.

Собака передвигалась зигзагами, наклонив к земле голову, и таращилась безумными от голода глазами на окружающих ее людей. Вдруг она резко развернулась всем телом и одним прыжком оказалась в центре небольшой площадки, окруженной со всех сторон палатками. В том месте, куда секунду назад упал недоеденный кем-то хот-дог. Она жадно схватила его и, не жуя, проглотила в один момент.

В тот же момент собаку подбросил в воздух удар ногой в брюхо, она отчаянно взвизгнула и опрометью бросилась бежать. Раздался свист. Собака заметалась, определяя направление выхода, и юркнула в просвет между палатками.

– Тварь какая, будет мне тут еще антисанитарию разводить да заразу приносить всякую! – крикнула молодая жирная торговка в заляпанном сером халате.

Раздался дружный гогот молодых азербайджанцев, кинувших хот-дог.

– Валынтина, эта твар третий за сегодня, скоро будим звезды тибе на палатке рысоват, как на самалетах за сбитого! Га-га-га-га-га! – заржал один из них.

Она докурила, бросила окурок на землю и направилась к своему ларьку.

– Витьк, хорош филонить, ящики пустые иди забирай! – крикнула она еще раз, грузчику, который лузгал семечки, крикнула и чему-то улыбнулась.

Бомж Валерка неопределенного возраста сидел, прислонясь спиной к стене вестибюля метро и вытянув перед собой синюшные, все в кровоподтеках ноги, похожие на два куска рубероида. Он что-то ел, методично доставая какие-то куски из дырявых авосек. Подняв мутные глаза, он увидел у забора напротив загнанную собаку, которая тяжело дышала и отрыгивала куски непрожеванной сосиски.

– На, возьми, что ль? – протянул он ей.

Собака обнюхала, взяла с опаской зубами, и, не сводя с Валерки глаз, стала жевать.

– Во, вишь как? – усмехнулся Валерка. – Без еды оно тяжко… На вот еще тут… Поправься…

Он неспеша собрал сумки и пошел по направлению к парку, заглядывая по пути в урны.

Начала падать с неба первая октябрьская крупа.

Валерка остановился, посмотрел на небо, поднял воротник куцего пальто и двинулся в глубь парка.

Собака семенила за ним.

* * *

Они прожили вместе еще три дня. Слоняясь по парку и добывая случайную пищу. А потом стало совсем холодно, и пошел настоящий снег.

Тяжело.

* * *

Вечером четвертого дня он добрел до палатки с надписью «Шаурма», постучался и потянул на себя дверь.

Его сразу обдало запахом мяса, лука и жирным обволакивающим теплом.

Он поставил на пол палатки объемистый целофановый пакет и сказал:

– Беслан, дай четвертачок, я тут товар принес.

Макс – породистый, достойный во всех отношениях пес.

Хотя иногда он ведет себя как настоящая свинья. Mакс – подонок. Спровоцирует драку, поперекает всех и съебывается.

Макс – симулянт; если он случайно обгадил себе лапы, за что неминуемо от меня получит, начинает хромать и оглядываться, заметила ли хозяйка, как болят его несчастные, свежеобосранные ноги.

Макс бесконечно еблив и любит всех сук, независимо от возрастов и размеров.

Макс – подарок первого мужа.