28 лет, каждое лето - Элин Хильдебранд Страница 3

– Алло?

– Доченька?

Мэлори опускается на один из шикарных, но неудобных ресторанных стульев, которые Лиланд купила в торговом центре. Звонит папа. Ей вообще мало кто звонит: родители, брат Купер, бывший парень Уиллис, который работает учителем английского на острове Борнео (он звонит по воскресеньям, когда тарифы на международные звонки самые низкие, и хвастается экзотической жизнью). Иногда звонит Лиланд, если забыла кредитку, и просит Мэлори спуститься в метро и привезти ее.

– Привет, пап, – Мэлори едва удается скрыть разочарование. Даже Уиллису с его болтовней о комодских варанах она больше бы обрадовалась.

– Доченька, – повторяет отец таким убитым голосом, что Мэлори настораживается. Купер Блессинг – старший, которого они с братом называют просто «Старик», дипломированный финансовый аналитик и владелец четырех филиалов крупного агентства по подготовке налоговых документов в центре Балтимора. Ничего удивительного, что такой серьезный человек ведет себя сдержанно. Может, он единственный в мире мужчина, не способный к проявлению эмоций. Однако, судя по тону, отца что-то тяготит. Кто-то умер? Мама? Брат?

Нет, думает Мэлори. Случись что с мамой, ей бы позвонил брат. А случись что с братом, позвонила бы мама.

И все же у Мэлори нехорошее предчувствие.

– Папа, кто-то умер?

– Да, – отвечает Старик. – Тетя Грета. Ее не стало в пятницу. Мне сообщили час назад. Звонил ее адвокат. Тетя кое-что завещала тебе.

Неужели это все правда? Мэлори такое видела только в кино, а теперь все происходит с ней! Тетя Грета умерла от обширного инфаркта. Вечером в пятницу она была дома в Кембридже, готовила спагетти путтанеска по рецепту из кулинарной книги Джули Россо и Шейлы Лакинс вместе с соседкой Рути. Соседкой Рути называет Старик, как будто они с тетей – две девчонки из шоу «Реальная жизнь» [8], поколение Икс. (Насчет путтанески Мэлори нафантазировала. Она не раз проводила выходные у тети Греты в Кембридже [9] и прекрасно знает, что по пятницам они с Рути готовят дома, по субботам ходят в музей, обедают в каком-нибудь ресторане, иногда посещают театр, а по воскресеньям едят булочки, читают «Таймс», заказывают китайскую еду и смотрят какой-нибудь старый фильм по телевизору.) Рути вызвала скорую, но спасти Грету не удалось. Она ушла.

Рути организовала кремацию и связалась с юристом по имени Эйлин Бирс. Эйлин позвонила Старику. Последние десять лет Старик с Гретой общались напряженно: после смерти дяди Бо тетя Грета съехалась с коллегой, доктором Руфь Харлоу, которая приходилась ей больше, чем просто соседкой. Эйлин Бирс сообщила Старику, что Грета завещала Мэлори целое состояние – сто тысяч долларов и домик на острове Нантакет.

Мэлори расплакалась. Она одна сохранила теплые отношения с тетей Гретой после смерти дяди Бо. Каждый месяц Мэлори писала ей письма и втайне звонила на Рождество. Несмотря на протесты родителей, пригласила на выпускной. Часами добиралась на междугороднем автобусе из Нью-Йорка в Кембридж на выходные. Идеальные выходные.

– Это правда? – спрашивает Мэлори. – Грета умерла? И завещала мне деньги и дом? В смысле деньги и дом теперь мои?

Ей не хочется выглядеть меркантильной и придавать большее значение наследству, чем кончине тетушки. Но и игнорировать очевидно крутой поворот в собственной судьбе Мэлори тоже не может.

– Да, – отвечает Старик.

Лиланд вернулась после делового завтрака румяная и свежая, как бокал «Беллини». Из-под асимметричной челки – она недавно подстриглась – видна персиковая кожа. Она не сразу понимает, что Мэлори пытается ей втолковать: я увольняюсь и съезжаю. Я уезжаю на Нантакет.

– Не понимаю, почему ты уезжаешь? Променять цивилизацию на глушь, на остров за пятьдесят километров от континента! – недоумевает Лиланд.

Прошло две недели с тех пор, как Мэлори узнала о смерти тети. В воскресенье, 30 мая, Лиланд пригласила ее на прощальный обед в ресторан на 77-й улице. Они сидят за столиком на улице, на самом солнцепеке, чтобы парни с поднятыми воротничками в очках Ray Ban хорошо видели их, когда идут за бургерами и коктейлями. Один такой персонаж в поло от Lacoste ментолового цвета опускает очки и разглядывает Лиланд. Он похож на Роберта Чемберса [10].

Лиланд озадачена, ей грустно. Новость о скором отъезде Мэлори вернула их дружбе былую теплоту. Последние две недели Лиланд была милой. Она не только терпела привычку Мэлори не заправлять постель, но и подолгу сидела с ней на диване и делилась сплетнями. Мэлори замечает и другие перемены: сначала Лиланд сменила прическу – теперь у нее новая модная стрижка, потом в магазине рокерской атрибутики «Трэш и Водевиль» купила кожаную куртку за баснословные девятьсот долларов, вместо коктейлей в жестяных банках марки «Бартлз и Джеймс» покупает полноценные бутылки шардоне. Мэлори отмечает эти перемены без ревности и обиды.

Они с Лиланд будут скучать. Сейчас они уже и не вспомнят, когда подружились. Они росли вместе, жили в соседних домах на Дипдени-роуд в районе Роланд-Парк, Балтимор. У них было идеальное детство: гоняли на великах на рынок за огромными леденцами, слушали песни из фильма «Бриолин» на проигрывателе дома у Лиланд, подкладывали носки в лифчики от спортивной формы и пели, а микрофон им заменяли расчески. В снежные зимние вечера нежились в ванне дома у Глэдстоунов, после школы смотрели сериал «Главный госпиталь», а во время рекламной паузы играли в спит [11], сидя на ковре. В средней школе девочки были настоящими ангелами, а потом ушли в отрыв. Когда они учились в старших классах, Стив Глэдстоун, отец Лиланд, купил «Сааб» с откидным верхом. Однажды Лиланд взяла машину без спроса, прикатила к Мэлори среди ночи и принялась швырять камешки в стекло, пока та не согласилась прокатиться. Они опустили крышу и уехали к морю в Иннер-Харбор, за одиннадцать километров от дома. Из магнитолы на полную громкость доносилась Upstairs at Eric’s группы Yaz. Конечно, их поймали. Дома на Дипдени-роуд их ждали родители.

«Мы не сердимся». Наверняка это Стив Глэдстоун, самый мягкий из четверых, предложил такую формулировку. «Мы разочарованы».

Мэлори хорошо помнит, как ее наказали, лишив прогулок на две недели. Лиланд тоже запретили гулять, но через три дня она уже выходила из дома.

«Хочу пожить по-другому, – улыбается Мэлори. – Сама».

К тому же летом цивилизация превращается в настоящее пекло, а ведь еще даже не июнь. Плавится асфальт, мусор в контейнере на углу гниет, и нет на свете места ужаснее, чем шестая ветка метро Нью-Йорка. Кому не захочется уехать на лето? Или даже навсегда?