Путь Людей Книги - Ольга Токарчук Страница 3

Красавица жена не ушла к английскому дипломату. Она получила хорошее католическое воспитание и подчинялась жестким законам Церкви. Браки заключаются на небесах. В те времена, впрочем, роман замужней дамы не был такой уж диковиной. Никого это не шокировало. Люди тогда любили и почитали Бога, как дети. Они верили, что Господня любовь безусловна.

У Маркиза тоже бывали любовницы. Всегда — из числа мимолетных подруг его знатных знакомцев. Красивые благоухающие женщины, отменно владеющие искусством любви. Живущие в снимаемых для них стильных квартирах на улице Надежды, ненавязчивые и нежные. Время от времени вспыхивали небольшие скандалы, будоражившие пожилых дам и духовников добропорядочных семейств. У Маркиза подобных неприятностей не случалось. Этих женщин он воспринимал как эпизод, не имеющий продолжения. И в любви не был искусен. Быстро возбуждался, торопливо и неуклюже ложился на ароматные тела, но любил их недолго, только до той минуты, когда из него вытекало всякое желание. Ему не хотелось никого обольщать, не нравились двусмысленные беседы, намеки, многообещающие улыбки. Супружеские обязанности он исполнял неукоснительно — но лишь до тех пор, пока очередная ступень посвящения не потребовала от него соблюдения чистоты. После измены жены он навсегда разуверился в том, что ее стоны и судороги наслаждения могут быть чем-то большим, нежели стоны и судороги наслаждения. Простого физического, животного удовольствия, которое замыкает человека в узилище тела. Ну а супруга Маркиза… пожалуй, можно считать, что она продолжала жить с неизбывным чувством вины. Она посвятила себя воспитанию столь же утонченного, как сама, сына, не перестав быть хозяйкой модного салона. Обменивалась глубокомысленными письмами с известными личностями, с головой окунулась в светскую жизнь. Ее обожали начинающие поэты, она позволяла себя обожать — но не более того. И потому, возможно, интерес к ней начал остывать. Она была слишком привлекательна, чтобы быть холодной. Ее английский любовник долго писал ей длинные письма, однако, когда женился, переписка помалу сошла на нет: выяснилось, что никакие обещания не стоят того, чтобы их вообще давать.

Жизнь Маркизы заслуживает отдельного рассказа. Это был бы рассказ о том, как некоторые женщины верят в спасительную и всесокрушающую силу любви, и о том, как их постигает разочарование. О том, как они строят мир из надежд, будто из нарисованных на фанере театральных декораций. Как старятся и утрачивают уверенность в себе и в отчаянии погружаются в беспросветное женское одиночество. Как, потеряв последнюю надежду, иногда отваживаются вступить в борьбу, единственное оружие в которой — пожимание плечами, мелкий шантаж, отлучение от ложа, притворные мигрени и бесплодные, остающиеся незамеченными манипуляции. Войны, ведомые женщинами, — это войны маленьких мальчиков, героизм деревянных солдатиков с их деревянными саблями.

Когда примерно в 1680 году Маркиз достиг очередной ступени посвящения, а на публичном поприще приобрел известность благодаря блестящим работам о перспективах торговли между Францией и Испанией, жена его почувствовала себя еще более одинокой. Ни в том, ни в другом она не разбиралась. Когда же, спустя некоторое время, супруг взялся за труд о значении Сатурна для астрологии и алхимии, чем, кстати, снискал уважение в определенных кругах, Маркиза сменила тактику и зачислила мужнино увлечение в разряд вздора, чудачеств и суеверий. Теперь ее салон начали посещать молодые предтечи эпохи, которой только еще предстояло настать и породить Вольтера и д'Аламбера. Этим юношам чуть было не удаюсь обуздать страсть, но и с мечтами они расстались навсегда.

В 1684 году в уме Маркиза и его друзей по Братству возникла идея отправиться на поиски пропавшей Книги.

В начале сотворил Бог мир из надломленной буквы. Из треснувшего слова плоть вытекла, как кровь. И стало быть, плоть есть несовершенное слово.

Бог же совершенен, Бог есть слово и не имеет плоти и посему сотворил Адама и дал ему плоть и речь, дабы, будучи совершенным и бесконечным, зреть себя в несовершенстве и ограниченности Адама.

А чтобы Адам не забывал о слове и силе, дал ему Бог Книгу, в которой записал свое совершенство, свою безначальность и свою бесконечность.

Но когда Самаил загубил сотворенное Богом, пообещав Адаму иное, нежели Божественное, познание, Бог отвернулся от человека и забрал у него Книгу. Адам молил Бога с земли, красной от жара, отдать ему Книгу. И Бог смилостивился. Послал ангела Рафаила, и тот вернул Книгу Адаму. Адам оставил ее Сифу, а от Сифа ее унаследовал Енох. Енох познал, что Истина есть Писание и в Писании есть Истина, и посему первый среди людей научился записывать Истину и уменье это передал потомкам.

Но человек приходит к Истине с великим трудом и окольными путями, и оттого Бог в беспредельной доброте своей взял Еноха в странствие с первого до седьмого неба, дабы показать ему все Божье творение. И на седьмом небе показал ему древо познания добра и зла, а также древо жизни. И был Енох с ангелами и с Богом шесть юбилеев, и показали они ему все, что на земле и в небе. И увидел Енох, что в Священной Книге записана истиннейшая из истин: что наверху, то и внизу.

И когда Енох был уже стар и утомлен жизнью, Бог второй раз взял его на небо и сделал ангелом. Тогда исчезла навсегда Священная Книга. Но обещал Бог Еноху, что отдаст ее людям, когда настанет время.

Текст этот непременно читали в начале и по окончании всех собраний Братства. Затем господа переходили в другую залу дворца некоего барона, где регулярно устраивались встречи. Хотя Братство являло собой сообщество замкнутое и элитарное, в нем не было единства. Каждый приходил со своими, более или менее определенными ожиданиями. Одни искали здесь защиты от мучительной шаткости мира, другие — общения, но были и такие, кто в идеях Братства видел окончательное освобождение и выход за пределы своего времени, за пределы конкретного места, наконец — за пределы самого себя.

Сидя потом за кофе в ярком свете канделябров, они казались более реальными и материальными, чем где-либо в ином месте. Наверно, такое впечатление создавалось из-за контраста между этой залой и той, в которой совершались мистерии Книги. Но может быть, там их тела, окутанные кадильным дымом, окруженные мерцающими, мечущимися огнями факелов, и вправду утрачивали убедительность существования.

В узкий круг посвященных входило десятка полтора мужчин. Они отличались друг от друга не только положением в обществе, авторитетом и достатком, но и взглядами и образом жизни. Был тут придворный лекарь, который, вскрывая трупы, на свой страх и риск изучал секреты жизни и мечтал «застукать» сердце человека, пока оно еще бьется. Был один богатый голландский еврей, постоянно живущий в Париже, который постигал тайны Кааба-ры, борясь с нападающими на него время от времени приступами астмы. Был известный поэт, который, возможно, искал в Братстве новые стимулы для своего творчества. Любая попытка найти для всех этих особ некий общий знаменатель, приверженность к одной и той же стройной философской системе заведомо была обречена на неудачу. Каждый являлся на встречи с чем-то своим, волоча на себе, как панцирь, собственный опыт, грандиозные ребяческие мечты, а также разочарованность, приносимую неизменно повторяющимся по утрам рефреном обыденности.