Бери и помни - Татьяна Булатова Страница 3

Не успела Дуся ответить соседке, как дверь кабинета распахнулась и из него вылетела Римка с лицом полной решимости:

– Вот сами и рожайте! – бросила она через плечо медработникам и стремительно направилась по знакомому маршруту в конец коридора.

– Девушка! – вскочила с места Хатшепсут. – Обувь! Обуться забыли.

– Чччерт! – выругалась Римка и вернулась обратно.

Старуха у дверей лакированной палкой пренебрежительно вытолкнула стоптанные босоножки на середину коридора.

– Костыль убери! – хрипло прикрикнула на нее Римка и отточенным движением вставила узкие стопы в видавшие виды босоножки.

– Ты все-таки подумай, Селеверова, – обратилась к ней врач, не вставая с места. – С мужем посоветуйся.

– Сама с ним советуйся! – огрызнулась Римка и возобновила прерванное движение.

В кабинете у гинеколога Дуся пробыла ровно пять минут, чему очередь, растревоженная нерегламентированными подвижками, была чрезвычайно рада.

– Заходите! – объявила Ваховская и зашлепала по коридору, волоча за собой разношенные шлепки сорок второго размера. Впереди ее ожидало летнее счастье в виде дощатого домика, выкрашенного нежно-голубой масляной краской.

Дуся распахнула двери женской консультации и шагнула в июльское марево. «Па-а-арная!» – подумала про себя Евдокия Петровна и медленно начала спускаться с крылечка, ставя ноги боком – стопа не умещалась на покрытых растрескавшейся плиткой ступеньках. Дуся к такому неудобству привыкла, равно как и к тому, что на помощь ее всегда звали в числе первых: подержать, донести, поднять, разгрузить. К тонкой работе ее обычно не привлекали, хотя умений у Дуси было более чем достаточно: кружева плела, вязала, расшивала бисером. В заводском Доме культуры ее работы даже на выставке представляли. Правда, глядя на них, трудно было представить, что сделано это Дусиными руками. Посетители подходили к торчавшей истуканом Евдокии и вежливо спрашивали: «Неужели это вы? Ни за что бы не подумали! Вам бы только подковы гнуть». Но Дуся не обижалась. Уж что бог дал, то дал…

Спустившись с крыльца, Дуся браво зашагала к дому с единственной целью: переодеться в рабочее – и в сад. Довольно быстро она догнала сгорбленную Селеверову, рывками толкавшую перед собою красную коляску, содрогавшуюся от детского рева.

Римка втянула голову в плечи, закусила губу и, не обращая внимания на визг младенцев, двигалась вперед с абсолютно тупым выражением лица.

– Девушка, – поравнялась с ней Дуся. – Хотите, я коляску повезу?

Римка не повернула головы. Похоже, от ора она просто оглохла.

Дуся, не дождавшись ответа, решила доброе дело в ящик не откладывать и самовольно взялась за отлакированную руками счастливой матери ручку коляски. Селеверова вздрогнула от неожиданности и приняла агрессивную позу.

– Да-вай-те я вам по-мо-гу, – по слогам произнесла Ваховская и улыбнулась угрюмой Римке.

– Давайте, – выдохнула та без тени признательности и добавила с остервенением: – Да замудохалась я тащить на себе этот гроб! Орут, как оглашенные.

Дуся даже ухом не повела, просто покатила коляску вперед, как будто делала это всю свою сознательную жизнь. Римка пристроилась рядом, еле приподнимая свои мосластые загоревшие ноги. Поблагодарить Дусю за вторично оказанную любезность ей даже не пришло в голову. Казалось, Римку посетила какая-то дискретная амнезия, вследствие которой из памяти стерлось лицо уступившей ей очередь женщины. Да и сама Дуся на факте произошедшего час назад знакомства и не настаивала.

– Кто там у вас? – поинтересовалась Ваховская. – Мальчишки?

– Если бы… Девки.

– Девочки? – обрадовалась Дуся. – Можно посмотреть?

– А чо нельзя-то? Смотрите! То еще добро!

Дуся с трепетом заглянула в коляску и обнаружила в ней двух щекастых полугодовалых девиц.

– Близняшки? – восхитилась Ваховская.

– Не… разные. Одна вон – здоровущая, мордастая… А другая – еле вылезла, с кривошеей и срыгивает все время…

– А назвали как?

Римка наморщила лоб и, сделав над собой какое-то усилие, выговорила, поочередно указывая пальцем то на одну, то на другую девочку:

– Эта вот Анжелика. А это Элона.

От того, как Римка переводила взгляд с одного младенческого лица на другое, менялся и ее голос. Похоже, имя «Элона» ей нравилось больше, так как произносила она его нараспев, даже хрипотца в ее голосе слышалась не так явственно:

– И-ло-о-о-о-она…

«Любимица», – подумала про себя Дуся и ткнула пальцем в щекастого младенца.

– Это Элона?

Римка презрительно взглянула на любопытную тетку, заподозрив ту в слабоумии.

– Это Анжелика. Вон рожа какая.

«Не любимица», – догадалась Дуся и перевела взгляд на покрытое испариной скукоженное личико второй девочки.

– Подвиньтесь-ка, – панибратски отодвинула Римка спутницу и вытащила одну из девочек из душного нутра красной коляски.

– Элона?

– Ну… Вспотела вся. И жрать хочет… – В Римкиных глазах промелькнуло что-то вроде жалости. – Скоро уже, – пообещала она дочери и скомандовала: – Быстрей давайте.

Дуся послушалась и браво покатила коляску вперед по вытоптанной сотнями беременных и просто женщин тропке.

– Так быстрее, – объяснила она просевшей под тяжестью младенца молодой мамаше.

Римка не возражала: она пыталась не отставать от своей спутницы. Для этого Селеверовой приходилось делать большие шаги, отчего походка ее становилась тяжеловесной, а со стороны вообще казалось, что она передвигается прыжками, как лягушка.

– Вы где живете? – неожиданно догадалась поинтересоваться Дуся.

– Ленинградская, девять, – задыхаясь, сообщила Римка и взмолилась: – Можно помедленнее? Несемся, как идиотки!

Дусе не очень был понятен предложенный Селеверовой образ идиоток, но на всякий случай она решила ничего не уточнять и прислушаться к просьбе.

– Так вы же сами сказали, что девочек кормить пора!

– Я-а-а? – опешила Римка и остановилась как вкопанная. – Слушай, тетка, тебе чего надо-то от меня? Я вроде как нищим не подаю…

– Я не нищая, – насупилась Дуся, но коляску из рук не выпустила, а чуть-чуть помолчав, добавила: – Я, между прочим, тоже на Ленинградской живу. Пятый дом.

– Барский? – ехидно поинтересовалась Римка.

– Обыкновенный, – продолжала Дуся, не обращая внимания на подвох. – Вот и подумала, почему не помочь, все равно по пути.

Селеверова открыла рот, но неожиданно для себя промолчала.

– Немного осталось, – обнадежила Дуся вконец измотанную Элоной Римку и прибавила шаг.

Селеверовой же не оставалось ничего другого, как плестись следом за неожиданно возникшей нянькой и проклинать мужа, по вине которого пришлось тащиться по жаре в эту идиотскую женскую консультацию.